Филипп Юрьев

То есть у вас была возможность снять красиво, в стиле National Geographic, охоту на кита, а вы фактически оставили зрителя с носом?
Да, у нас еще был эпизод с охотой на моржа, но я его вырезал. Честно, все эпизоды, снятые в документальной стилистике, очень быстро уводили от самой истории к диалогу, к размышлению о жизни людей в этих местах. А фильм на самом деле конкретно об одном мальчике, о подростковом возрасте, о первой любви, мечте, о доме даже. Наш фильм в какой-то степени лишен этнографической составляющей. Снимая на Чукотке, я встретил там человека, который приехал туда писать книгу про традиции русского Севера. И мне запомнилась такая картина: пацаны ездят на мотоциклах, кто-то курит, кто-то пьяный, какие-то дети тащат ржавое ведро, мужик месит кучу. А посреди этого стоит такой красивый иностранец не из этого мира и восклицает: «Где же, где же то, что я ищу?». И увидев это, я вдруг понял, что совсем не хочу быть таким же иностранцем. Я не хочу нащупать, раскопать из туристических брошюрок что-то, чего реально сейчас в этом месте нет. Особой культуры, какого-то великого наследия там уже не чувствуется. Мне было интереснее то, что происходит сейчас.

Сергей Урсуляк рассказывал о работе над «Тихим Доном» нечто похожее. Приезжаешь в любое место с «корнями», а там обязательно «Пятерочка» и «Магнит». Они и до Чукотки добрались?
Нет, там их нет. До Чукотки еще не дошли эти блага цивилизации. Особенно до тех мест, где мы снимали. Ключевое событие у нас в фильме — вай-фай появился. Недавно там связь стала работать. А так мобильные телефоны доставляют из Владивостока на барже, мотоциклы тоже, иногда продукты завозят. Чем еще живут? Русский рэп слушают, как и все пацаны. Только скорость интернета маленькая — несколько часов уходит на один трек. Забавно, что песни типа «я еду на «Бентли», «я тусуюсь в клубе» они слушают, находясь в глухой тундре, никогда не видев дорогих тачек и всей этой роскошной жизни. Самое большое развлечение — поехать на мотоцикле на горячие источники купаться (в фильме есть такой эпизод). Но многие не хотят уезжать оттуда, живут в такой своей вселенной. Чукотка — очень отдаленный регион, который существует и всегда существовал по каким-то своим правилам. Как и во многих крайних точках России, там очень красивая природа и очень тяжелая жизнь у людей. Все это создает мощный эмоциональный фон, такое общее для всех ощущение от этого места, но мы намеренно не делали на этом акцент в фильме.

Алкоголизм?
Да, сплошь и рядом, еще низкий уровень жизни, ветхие дома, убогая обстановка. Бывает, дети бродят по ночам, стучатся в окна, и ты ведешь ребенка домой, а мать его дома валяется пьяная. Тамошний народ порабощен алкоголем. Их не смогли завоевать во времена Екатерины, карательные казачьи отряды разбивались наглухо местными, они были единственные, кто не платили подати. Чукчи, вопреки советскому анекдоту о том, что чукча — дурак, на самом деле очень мощный, брутальный народ. Викинги фактически, которые постоянно устраивали набеги на соседние территории. И уничтожил их Советский Союз, когда их лишили коренных ремесел, стали объединять в колхозы, сгонять в клубы, стали кормить их, увозить детей в школы. Вот тогда их айдентити, их самость была нарушена. Охота на кита коренным жителям была запрещена, работали флотилии, советско-норвежские предприятия. И местные стали забывать это, а для них это было не просто какое-то занятие, а образ жизни. В три поколения они забыли, кто они, какие у них верования, что у них за язык. Чукотский язык, который звучит в фильме, знают десятки, то есть почти никто.

А настроений для культурного возрождения там не было?
Короткий расцвет был при Романе Аркадьевиче Абрамовиче. Но сейчас это все носит условно-отчетный характер. Может быть, где-то в школах, в Анадыре (это такой искусственно созданный городочек) что-то такое есть. А так даже в селах никто уже не помнит чукотского языка.

Роман Аркадьевич смотрел фильм?
Точно не знаю, кажется, ему давали просмотровку. Но за время, пока я там был, я многое услышал об отношении людей к нему.

Оно, наверное, неоднородное?
Да, но люди его помнят, уважают. Человек появился, ничего не обещал, не произносил громких речей, но впервые в жизни они видели, что для них что-то строится, делается. Это их очень удивило. Для них это было как явление какого-то доброго духа. Он еще так характерно сначала возник, потом исчез. После него остались дома, школы, детские сады, госпитали. Охотникам достались лодки, другим — мотоциклы, все от него что-то получили. И до сих пор они этим пользуются, протирают, тщательно хранят. Во времена Абрамовича Чукотка на время стала «страной возможностей». Жизнь закипела, возникали странные бизнесмены со своими проектами, идеями. Еще забавно, что у них осталось целое поколение детей от турецких строителей. На Чукотку тогда заехало несколько тысяч турков, они жили и строили, и вот — образовалась фактически новая популяция. Это очень красивые дети, смесь турков и чукчей, этим ребятам сейчас лет по семь-восемь.

Звучит так, что хоть сейчас подавай заявку на новый фильм. Российское название фильма Kitoboy отсылает не к китам, а к мальчику…
Мы долго не могли определиться с названием. «Китобой» было рабочее, и всем очень нравилось — четкое, броское, его все запомнили сразу. На кинорынках — Whale Hunter, оно тоже всех заинтересовало. Но у меня было чувство, что фильм не должен так называться, эта история не про китов, не про этнографию, у нас герой. И для меня компромиссом было назвать фильм Whaler-boy, то есть мальчик-китобой, а по-русски просто латиницей на английском. И это еще отсылает к чатам, где все пользуются никнеймами. Похоже ведь?

Насколько трудновыполнимо сделать это при съемке картины?
Это просто очень увлекательная задача, и в момент раскадровки мы придумывали решение каждой сцены так, чтобы это не выглядело математически просчитанным ходом, а шло естественно, и зритель даже не понимал бы, что он не видит других. И мне кажется, это удалось, потому что я расспрашивала некоторых людей, уже посмотревших фильм, и они даже не поняли, что ни разу не увидели на экране лиц других людей. Мне нравится то, что этот прием никак не мешает самой истории и ходу фильма.

Нужно ли было актерам как-то по-особенному играть или существовать в кадре?
Да нет, там ведь много и обычных сцен, где они взаимодействуют между собой, и снимается это все как обычно. А с теми персонажами, которых мы не видим, актеры взаимодействуют точно так же, просто мы не снимаем обратную точку на этих персонажей. Сложнее было приглашать актеров на второстепенные роли и сразу объяснять им, что они в фильме будут только в расфокусе. Не все были готовы это принять.

Герои фильма будто живут в изолированной реальности. Нет ли у вас ощущения, что дефицит реального во многом и провоцирует заявленный в фильме конфликт? Как и вообще очень многие конфликты сегодня?
Может, дефицит реального и создает какие-то конфликты в жизни, но к конфликту, заявленному в фильме, он все-таки не очень имеет отношение. Тема, которая затрагивается в моей картине, мне кажется вечной. Она будет существовать всегда и будет затрагивать человека, пока он жив, и неважно, живет он в реальности или нет, пока он не трансформировался в робота. Ну, может, и роботы тоже будут чем-то подобным маяться, мы этого не знаем. Мне хочется верить, что и роботы в будущем будут очень чувствительные и обязательно чем-нибудь будут мучиться.

Более того, кажется, что и другие ваши фильмы — например, «Про Любовь» — касаются этой проблемы. Как ее преодолеваете лично вы?
Я никогда не думала, что «Про Любовь» как-то затрагивает эту проблему, но зрителю в данном случае виднее, он всегда идет дальше автора. Я, честно говоря, не преодолеваю и никак не борюсь с этим. Я просто живу и в общем доверяю течению жизни — такому, какое оно есть.

Что сказали артисты, которые оказались в кадре краем, боком или размыты?
Во-первых, они все были об этом предупреждены, то есть все было открыто, и актер, соглашаясь на роль, понимал, что он будет либо за кадром, либо затылком, либо в расфокусе. Но, конечно, это непростая история для артиста, и поэтому я каждому из них очень благодарна за решение участвовать. Но были и обиды. Один актер пришел к гримеру, а тот ему и сказал: «А вам не надо, вы в расфокусе. Актер, конечно, обиделся, и мне потом пришлось всех успокаивать и срочно его гримировать.

Вот мы узнали в одной сцене Варвару Шмыкову — ее ни с кем не перепутаешь. А есть те, кто снимался, но мы узнать не смогли?
Это прекрасно, что вы узнали Варю. Я Варю знаю давно и наблюдаю за ней давно. И я очень-очень рада тому, что у нее случились «Чики» и о ней наконец узнали. У нас же Варя действительно появляется в самом последнем кадре фильма, она просто по дружбе пришла и сыграла, и сделала это великолепно, на мой взгляд. Могу еще назвать Александра Незлобина, который играет помощника героя Хабенского. Сначала я пришла к Саше за стендапами, и в фильме звучит фрагмент его стендапа, а потом попросила подыграть, и он согласился.

У вас сталкиваются очень объемные образы Петербурга и Москвы. И вообще, у вас образ города часто на первом месте. Откуда это внимание?
Изначально в сценарии это противостояние городов было даже больше: две женщины, два города и герой, который мечется между городами, — это должно было усилить его метание. Ну и сами города тоже отражают характеры этих женщин. Да, для меня город — всегда полноценный герой фильма, это важнейшая краска, которую просто нельзя промахивать. Как раз в этом фильме, как мне кажется, города в итоге почти нет, потому что все-таки все сосредоточено на лицах.

Какие еще города для вас существуют как полноценные персонажи и когда мы их увидим в ваших фильмах?
Мы только что отсняли серии «Нежности» в Сочи и в Абхазии. После «Кинотавра» должны снять еще одну серию в Армении. Кстати, я буду впервые снимать в Армении. А вообще это может быть любой город, тот, в который поведет меня история.

Как вы поняли, что жену в фильме должна играть именно Виктория Исакова? Ну и заодно расскажите, как вы по-соседски заносите ей сценарии.
Я ей по-соседски 15 лет ничего не заносила, мы просто дружили, и почему-то я ее в своих фильмах не видела. И Виктория ни разу мне ни слова не сказала. А потом вдруг я попросила ее выйти со мной на улицу и снять на мобильный телефон короткий метр для благотворительного аукциона, ну просто по дружбе попросила. Так мы сняли «Нежность». И когда я уже сидела в монтажной и смотрела материал, то вдруг увидела большую, глубокую, смешную, трагическую, невероятно трогательную и просто очень мощную актрису. Понимаете, мне пришлось взять телефон в руки и начать самой снимать ее, чтобы там, в камере своего телефона, наконец разглядеть ее по-настоящему. После этого «Трое» я писала сразу на Вику и никого другого на эту роль не предполагала.

Вы сняли с Константином Хабенским два фильма подряд. Как сделать так, чтобы это был совсем разный Константин Юрьевич? Можете немного рассказать, как работает этот актер?
Так же, как и на Вику, я писала сценарий сразу на Костю. Как-то я посмотрела спектакль «Контрабас» и поразилась тому, какой он удивительный клоун и почему это никто не использует в кино. И вообще удивилась его диапазону. Я не знаю другого актера с таким большим диапазоном, как у Кости. Я монтировала подряд «Фею», потом «Трое», и каждый раз в кадре был Хабенский, но это были два абсолютно разных человека, у них даже внешность разная. Я не знаю, как он это делает. Наверное, это свойство гения — когда до конца непонятно, как это работает. Я-то совершенно точно считаю его гением.

Душещипательная сцена, когда герой Хабенского падает и начинает кашлять. В эпоху пандемии на это было особенно драматично смотреть. Это импровизация? Как это снимали?
Это Костина придумка. Вернее, даже не придумка. Когда я спрашивала его, как он будет это делать, Костя смутился и сказал: «Не знаю, давай начнем, там посмотрим, как пойдет». И он действительно до конца не знал. Есть актеры, которые тебе всегда точно скажут, как они войдут, где сядут, где лягут, где крикнут, а Костя не знает. Мы включали камеру, начинали действие, и вот он играл. И хотя он суперпрофессиональный и техничный актер, у него всегда есть этот момент чуда, когда ни он, ни ты до конца не знаете, как это будет — он входит, начинает играть, и там случается какое-то чудо, а ты просто счастлива оттого, что тут стоишь и сопричастна к этому чуду творчества.

Почему в картине так много воды? Герой в бассейне, ванной, душе, падает в начале в воду… Еще и жена называет его «сом».
Вот про «сома» я даже не думала, а вообще да, образ воды — главный в фильме, образ текучести жизни и ее переменчивости. В фильме все начинается с течения реки и ею и заканчивается или не заканчивается.

Шесть лет назад в интервью мы спросили вас — дословно: «Почему в ваших фильмах так популярно сведение счетов с жизнью посредством прыжка с моста в воду?» И вот посмотрите — опять.
Я, кстати, и не думала об этом… Хм. Ну вот видите, это подсознание. Все что-то я прыгаю и прыгаю с этих мостов, никак не успокоюсь. Я не знаю почему. Если б знала, разве снимала бы кино?

А в чем вы еще остаетесь верной себе, как вам самой кажется? Есть какие-то темы, мотивы, детали, от которых вы не освобождаетесь и, возможно, не собираетесь освободиться?
Мне кажется, что постепенно я освобождаюсь от каких-то тем, закрываю какие-то истории и иду дальше. Но в любом случае это во многом бессознательные процессы, и анализировать их можно уже потом, когда все случилось, а в момент зарождения истории ты это никак не анализируешь, ты просто помогаешь выплеснуться тому, что по какой-то причине рождается внутри тебя и просится наружу.

Скажите, статуэтка, с которой герой топится, — это «Золотой орел»? Просто очень похожа.
Нет, это «Золотой феникс». (Смеется.) Это специально придуманная для этого фильма телевизионная премия.

Как вы выбирали для него стихи Вероники Тушновой?
Я просто очень люблю Тушнову. И когда я придумала, что героиня будет поэтом, то сразу поняла, чьи стихи будут звучать в кадре. Других вариантов не рассматривала. И Юля Пересильд их прекрасно прочитала в фильме.

Сериал, который вы сейчас снимаете, — продолжение вашей короткометражки «Нежность», где героиня должна была переспать с мужчиной в течение суток. Верно мы понимаем: это продолжение истории героини и уже без временных рамок в 24 часа?
Да, это продолжение этой истории, еще 10 эпизодов по 20 минут, сделанных в таком же стиле и жанре. С теми же актерами и не только.

Вы выпускали «Фею» в онлайн-прокат и, кажется, можете полноценно высказаться про результативность. Какие впечатления? Какие тут плюсы и минусы?
Знаете, у фильмов, как и у людей, бывает своя судьба. Этот фильм — мой самый необычный, и все, что с ним было связано, было необычно. Поэтому я совсем не удивлена, что выпуск у него случился вот таким. Но для меня это означает только одно: так было нужно для этого фильма — чтобы он вышел в этот период в онлайне. И как ни странно, затронутые в нем темы оказались очень созвучны тому времени, в котором мы все оказались, и, может быть, его восприятие в изоляции было самым правильным. Это я вам говорю про эмоциональную составляющую. А про бизнес, если честно, я не очень понимаю, это лучше спросить кого-то поумнее.

Телевизор часто смотрите?
Когда приезжаю в Орел к родителям или когда жду свою машину на мойке. Первое — чаще.

Насколько увиденное там кажется вам убедительным? Как часто возникает желание что-нибудь отрежиссировать?
В Орле почему-то телевизор убедительнее, на мойке — меньше. Пока я не понял почему. А режиссировать желания не возникает, я в телевизионной режиссуре не разбираюсь.

Расскажите, пожалуйста, про съемки в театре. Как вообще актеры восприняли то, что надо делать? Насколько одни из них восприняли происходящее как норму (они же актеры, в чем проблема?) и были ли те, кого это все удивило?
Да, устроить порно прямо на театральной сцене было новым для наших актеров. Но я очень доволен результатом — у них все прекрасно получилось. Тем, кто моложе, это давалось сложнее. Это можно понять: к порно нужно прийти.

Сначала интеллигент одухотворяет бездуховную сферу, а потом становится ее рабом — насколько такой ход совпадает с вашей позицией в жизни? Все-таки с волками жить — по-волчьи выть или везде оставаться рыцарем?
Я абсолютно согласен со всем, что вы сейчас сказали.

Вы часто сталкиваете интеллигентность с мимикрией под интеллигентность. Почему вас волнует эта тема? Кажется, это слишком большая роскошь в наше время — размышлять над конфликтами такого рода?
Это личное. Я просто всегда мечтал был интеллигентом, но когда узнал, сколько всего для этого нужно сделать, решил ограничиться мимикрией. Со стороны это не очень заметно, но я об этом знаю, и в этом мой внутренний конфликт.

Почему у героя Антона Лапенко армянская фамилия? Кажется, в нашей театральной жизни не так много режиссеров-армян, а внешне Хачатрян напоминает совсем другого режиссера.
Сложно рационально ответить на этот вопрос. Это все сердце подсказало. Сначала оно подсказало назвать антагониста главного героя Хачатряном, а потом взять на эту роль Лапенко. А какого режиссера напоминает Лапенко?.. Не знаю… Мне он всегда напоминал только Макса Линдера. Обязательно нужно снять байопик.

«Главный театр страны», «Министерство изящных искусств» — как вы выбирали степень условности для происходящего?
Когда понял, что из цензурных соображений не могу оставаться в зоне реальности.

У вас довольно много разнообразных локаций. Что подобрать было сложнее всего?
(ГТС) Главный театр страны и… Эрмитаж в Питере. Это из тех, что было сложно найти, но нашли. А помимо этого есть просто те, которые так и не нашли. Я не знаю, если ты совсем не нашел объект и снял где попало — это считается сложно? Или это уже просто?

Почему часть съемок фильма прошла в Питере? Для чего нужен был именно Питер?
Тут две причины. Я хотел в Питер, и Питер — символ культуры. Продюсерам я назвал вторую причину.

На стене дома, куда приходят герои Паля и Семена Трескунова, написано Depth. Это вы написали?
Вы крайне наблюдательны. А ответ — да.

Посмотрев «Глубже!», конечно, хочется провести параллели с вашей короткометражкой «Круговое движение» из альманаха «Рассказы». Не просто потому, что и там и там у вас играют Игорь Угольников, Василий Мичков и некоторые другие актеры, но и потому, что в обеих историях вы мыслите в масштабах страны. А для вас какие тут соприкосновения этих историй есть?
Может быть, не именно с этой новеллой, а в целом с «Рассказами». Это продолжение размышления о жизни в жанре сатиры. Поэтому я и перенес в новый фильм из «Рассказов» целого персонажа. Главного Персонажа Страны.

Расскажите про Игоря Угольникова: как вы ему предложили сыграть схожую роль? И наиграл ли он уже на целое амплуа?
Ну в том-то и дело, что это не схожая роль, а именно конкретный персонаж — президент России. Это не амплуа, это уже фирменное блюдо от Угольникова.

Коль скоро ваш фильм касается темы порно, то согласны ли вы с тем, что само по себе порно умерло и осталось лишь в виде дешевых роликов в интернете? Знаете ли вы хорошие высокохудожественные примеры этого жанра в современности?
Не знаю. Я порно никогда не видел.

Можно поинтересоваться у вас о самых простых и насущных вещах: какой культурной жизнью живет Михаил Сегал? Что он смотрит, читает, слушает — что впечатлило его за последнее время?
Я почти перечитал «Смерть Артура» Томаса Мэлори. Мне просто в начале карантина захотелось найти книгу длиннее, чем предполагаемый карантин.

Хватает ли вам радикальности и иронии в современных российских сериалах и кино?
Я далеко не все видел, поэтому потенциально хватает: думаю, все, чего мне не хватило, находится именно в той части, которую я не посмотрел.

Мы прямо-таки не раз в обсуждениях других фильмов и сериалов слышали от коллег фразу: «Ну это ж прямо в духе Михаила Сегала!» Замечали ли вы, что некоторые авторы наследуют у вас? И как думаете, получается ли у них?
Я, к сожалению, мало смотрю наше кино и сериалы, могу многого не знать. Но поверю вам. Думаю так: если у кого-то смешно или, на худой конец, талантливо — тот и косит под меня.

Любите ли вы театр и какой театр вам ближе?
Я театр очень люблю, просто пока не видел хороших спектаклей. А так — да, очень.

Как у вас сейчас дела с литературой? Мы до сих пор периодически листаем сборник «Молодость». Планируются ли у вас новые книги?
Да, у меня странно получается. Два года назад, когда выходил мой фильм «Слоны могут играть в футбол», я выпустил книгу «Почерк», а сейчас, когда выходит «Глубже!», должна выйти книга «Слоны могут играть в футбол». Я написал роман, где очень много развил и изменил относительно фильма. Мне показалось, что герой «Слонов…» вел себя недостаточно глубоко, в книге у него все глубже.