Питчинг сериальных проектов
Коротко о длинном
Впервые на «Кинотавре» состоялся питчинг сериалов, и это своеобразная замена (возможно, не самая худшая) конкурсу сериалов. По словам Александра Роднянского, планировалось провести его уже в этом году, но не удалось из-за эпидемиологической ситуации. Зато на суд жюри — представителей крупнейших онлайн-кинотеатров (Яндекс.Студия, PREMIER, more. tv, ivi, Okko, START и МТС Медиа) — было представлено 11 совершенно разных историй на разных стадиях готовности. Некоторые пока существуют только в виде синопсиса и поэпизодного плана, у других готовы пилотные серии, и они ждут только подключения достойного партнера. Расскажем о них коротко.
Читать дальше
Все действие драмы-триллера «Варя» умещается в пять дней. Популярный журналист Дмитрий (дримкаст — Евгений Цыганов) пошел с дочерью своей любовницы Варей на спортивное соревнование, но арена обрушилась. Дмитрий в панике бросил девочку и сбежал, но всем сказал, что спас ее и потерял где-то в толпе. Инициируется большая городская кампания, где идут в ход подложные сочинения Вари, создается мифический образ этой девочки, волонтеры ведут ее поиски. До конца неясно, остается ли Варя макгаффином или все-таки будет параллельная линия, где покажут, как она пытается выжить среди обломков, пока ее ищут. Пять дней — это и есть время поисков, а главный герой Дмитрий за это время проделывает большой внутренний путь. Авторы сериала говорят, что им хорошо известен бэкграунд журналистики и работы спасателей, а идея фильма — в том, что лгать нельзя: маленькая ложь родит миллион больших последствий.
У авторов сериала «Товарищ Никто» есть предварительная договоренность с Максимом Матвеевым. Он готов сыграть реально существовавшего авантюриста Максима Павленко, который в сталинскую эпоху не только смог выжить, подделывая документы, но и прошел всю войну, а потом еще замутил некое подобие строительного бизнеса на службе у государства.
По жанру это авантюрная комедия в стиле «Поймай меня, если сможешь», хотя визуально фильм будет похож на сериалы «Острые козырьки» и «Подпольная империя», а также на фильмы «Авиатор» и «Нефть». Режиссер сериала — Илья Учитель, и он видит у этого проекта международный потенциал. Для этого, считает он, бюджет на эпизод должен составлять 100 млн рублей, но Учитель готов поторговаться, о чем и сообщил со сцены всем присутствующим.
Сериал «На автомате» построен по принципу «Расёмона». В одиноком ауле девушка, которая насильно была выдана замуж, расстреляла из автомата местных жителей. Патроны ей продали двое друзей, которые в вымышленном городе Неясном нашли склад амуниции и активно стали его распродавать через даркнет. Все восемь получасовых эпизодов устроены как рассказы разных участников событий о том, что и почему произошло и кто во всем этом на самом деле виноват. Все истории по-своему лгут, и даже когда суд выносит приговор, мы не узнаем всей правды, потому что создатели сериала рассчитывают на второй сезон.
«Наша жизнь — ложь», — утверждают авторы проекта, но такая позиция дает им возможность поиграть вдоволь с запретными темами вроде секса, наркотиков, нелегальной интернет-торговли, оборота оружия в стране и так далее. И больше всего это должно быть похоже на «Конец ***го мира», только будет больше юмора. Кстати, одна из сюжетных линий будет построена на том, что интимные фотографии одной девушки попали в Сеть, и это тоже сказалось на общем развитии истории, хотя, возможно, и нет.
Сериал «Во всем виноват Вайнштейн» построен как адаптация уже существующей одноименной пьесы, просто ее автор Светлана Петрийчук убеждена, что чем дальше разрастается история, тем больше там героев, а после действующим лицом становится практически весь город. По описанию это немного напоминает фильм Томаса Винтерберга «Охота». Девочка обвинила учителя ОБЖ в домогательствах, и начинается большой скандал, перерастающий в охоту на ведьм. При этом все это очень удобно укладывается в общую концепцию #metoo, но планируется не останавливаться на какой-то конкретной оптике, сохраняя максимум объективности. Восемь получасовых эпизодов должны дать исчерпывающее представление о пропасти между поколениями, где учителя, родители и школьники будут противостоять друг другу, и у всех будут свои скелеты в шкафу.
Драмеди «Опоздавшие» тоже рассчитывает на восемь эпизодов по полчаса. В центре — компания друзей в большом городе. У каждого начался кризис 30 лет. И у каждого были свои мечты молодости, они уже не сбылись, но еще не отброшены, персонажи уже не чувствуют себя молодыми, но повзрослеть не могут. Каждый должен отбросить иллюзии, встретиться с реальностью и найти в ней себя. Они не успевают за миром, но это и хорошо, потому что у них есть свои сильные стороны, нужно только их раскрыть. Все четыре часа будет происходить инициация, поданная в лирическом ключе и даже с любовной линией.
В качестве референсов тут «Как преуспеть в Америке», «Девочки» и немецкая драма «Тридцать». Антон Коломеец и Владимир Бек считают, что если назвать эпизоды словами вроде «Фейк» и «Краш», то налицо будет еще и конфликт героев с догоняющим их поколением 20-летних, которые во многом сильнее и успешнее этих «стариков» под 30.
Хоррор «Коммуналка» апеллирует к естественным страхам жильцов уходящих в прошлое квартир, особенно питерских. Таких, в которых как будто никогда не было ремонта, где высокие потолки, и при этом ты не знаешь, кто живет рядом с тобой и кто здесь обитал прежде. По концепции этого хоррора, умершие в коммуналке люди никуда не деваются, а продолжают там жить. Молодой художник Ян с беременной женой въезжает в такую квартиру, встречает там призрака умершей актрисы немого кино Агату, и она начинает ему активно помогать. С ее помощью он создает шедевры, зарабатывает много денег, но плата за успех велика: Агата хочет его ребенка. В итоге жена Яна умирает при родах, и Агата забирает ребенка в призрачный мир. Поскольку в коммуналке много призраков, то каждый эпизод будет сталкивать события настоящего с временным пластом, актуальным для каждого призрака. Всего будет восемь эпизодов по 40 минут.
Футбольная комедия «Волна» рассказывает о парне, который в каком-то угаре купил за рубль футбольный клуб и теперь с помощью одного безумного гика и симпатичной тренерши (да, в мужской команде, первый случай в истории) хочет сделать из них чемпионов. А мешать и вредить им будет олигарх Порфирий Петрович с внешностью Романа Мадянова. Изначально проект создавался для ТНТ, но теперь авторы хотят рассмотреть и возможность создать его для онлайн-платформ, видя в этом большой потенциал.
Среди референсов сериала «Супружеский долг» — «Сцены из супружеской жизни», «Обычная женщина» и «Озарк», а главные герои — супружеская пара, где муж и жена давно остыли друг к другу, а у них еще и ребенок-аутист. После ряда перипетий они оказываются в порно-бизнесе, где разыгрывают страсть перед веб-камерами и получают за это большие деньги, но от этой необычной маски их личные отношения становятся еще хуже. Да и ребенка у них забирают. Потом еще будет убийство — словом, коготок увяз — всей птичке пропасть. И все это довольно жесткий и радикальный сюжет, хотя эксперты питчинга посоветовали авторам вывести это в комедийный полный метр и сделать его как раз для онлайн-платформы.
«ВКД» означает «Внекорабельная деятельность». Это почти что «Гравитация», потому что снято это должно быть как будто в реальном времени, и восемь часов главный герой по фамилии Чернов (с лицом Сергея Маковецкого) будет в открытом космосе решать ряд проблем. Во-первых, на его МКС авария, и только он ее может устранить, а еще через пять часов должна прилететь на огромной скорости антенна и уничтожить всю станцию. Во-вторых, с Земли Чернову звонит его личный врач, к которому от Чернова, пока он был в космосе, ушла жена. В-третьих, на МКС тоже есть жизнь, и рядом находятся китайские астронавты, с ними тоже связь. В-четвертых, Чернову помогает робот, которым управляет студент из Бауманки. А там еще ЦУП, НАСА и все население Земли, которое с большим интересом следит за разворачивающейся в космосе драмой. Авторы обещают создать фильм на собственной базе с технологиями, сопоставимыми с «Мандалорцем» и «Миром Дикого Запада», и на весь сезон у них уйдет 150—200 млн, из которых 80 млн будет потрачено на графику. Кажется, что это невозможно сделать так дешево, но в этом-то и конкурентное преимущество, утверждают авторы проекта.
У авторов сериала «Товарищ Никто» есть предварительная договоренность с Максимом Матвеевым. Он готов сыграть реально существовавшего авантюриста Максима Павленко, который в сталинскую эпоху не только смог выжить, подделывая документы, но и прошел всю войну, а потом еще замутил некое подобие строительного бизнеса на службе у государства.
По жанру это авантюрная комедия в стиле «Поймай меня, если сможешь», хотя визуально фильм будет похож на сериалы «Острые козырьки» и «Подпольная империя», а также на фильмы «Авиатор» и «Нефть». Режиссер сериала — Илья Учитель, и он видит у этого проекта международный потенциал. Для этого, считает он, бюджет на эпизод должен составлять 100 млн рублей, но Учитель готов поторговаться, о чем и сообщил со сцены всем присутствующим.
Сериал «На автомате» построен по принципу «Расёмона». В одиноком ауле девушка, которая насильно была выдана замуж, расстреляла из автомата местных жителей. Патроны ей продали двое друзей, которые в вымышленном городе Неясном нашли склад амуниции и активно стали его распродавать через даркнет. Все восемь получасовых эпизодов устроены как рассказы разных участников событий о том, что и почему произошло и кто во всем этом на самом деле виноват. Все истории по-своему лгут, и даже когда суд выносит приговор, мы не узнаем всей правды, потому что создатели сериала рассчитывают на второй сезон.
«Наша жизнь — ложь», — утверждают авторы проекта, но такая позиция дает им возможность поиграть вдоволь с запретными темами вроде секса, наркотиков, нелегальной интернет-торговли, оборота оружия в стране и так далее. И больше всего это должно быть похоже на «Конец ***го мира», только будет больше юмора. Кстати, одна из сюжетных линий будет построена на том, что интимные фотографии одной девушки попали в Сеть, и это тоже сказалось на общем развитии истории, хотя, возможно, и нет.
Сериал «Во всем виноват Вайнштейн» построен как адаптация уже существующей одноименной пьесы, просто ее автор Светлана Петрийчук убеждена, что чем дальше разрастается история, тем больше там героев, а после действующим лицом становится практически весь город. По описанию это немного напоминает фильм Томаса Винтерберга «Охота». Девочка обвинила учителя ОБЖ в домогательствах, и начинается большой скандал, перерастающий в охоту на ведьм. При этом все это очень удобно укладывается в общую концепцию #metoo, но планируется не останавливаться на какой-то конкретной оптике, сохраняя максимум объективности. Восемь получасовых эпизодов должны дать исчерпывающее представление о пропасти между поколениями, где учителя, родители и школьники будут противостоять друг другу, и у всех будут свои скелеты в шкафу.
Драмеди «Опоздавшие» тоже рассчитывает на восемь эпизодов по полчаса. В центре — компания друзей в большом городе. У каждого начался кризис 30 лет. И у каждого были свои мечты молодости, они уже не сбылись, но еще не отброшены, персонажи уже не чувствуют себя молодыми, но повзрослеть не могут. Каждый должен отбросить иллюзии, встретиться с реальностью и найти в ней себя. Они не успевают за миром, но это и хорошо, потому что у них есть свои сильные стороны, нужно только их раскрыть. Все четыре часа будет происходить инициация, поданная в лирическом ключе и даже с любовной линией.
В качестве референсов тут «Как преуспеть в Америке», «Девочки» и немецкая драма «Тридцать». Антон Коломеец и Владимир Бек считают, что если назвать эпизоды словами вроде «Фейк» и «Краш», то налицо будет еще и конфликт героев с догоняющим их поколением 20-летних, которые во многом сильнее и успешнее этих «стариков» под 30.
Хоррор «Коммуналка» апеллирует к естественным страхам жильцов уходящих в прошлое квартир, особенно питерских. Таких, в которых как будто никогда не было ремонта, где высокие потолки, и при этом ты не знаешь, кто живет рядом с тобой и кто здесь обитал прежде. По концепции этого хоррора, умершие в коммуналке люди никуда не деваются, а продолжают там жить. Молодой художник Ян с беременной женой въезжает в такую квартиру, встречает там призрака умершей актрисы немого кино Агату, и она начинает ему активно помогать. С ее помощью он создает шедевры, зарабатывает много денег, но плата за успех велика: Агата хочет его ребенка. В итоге жена Яна умирает при родах, и Агата забирает ребенка в призрачный мир. Поскольку в коммуналке много призраков, то каждый эпизод будет сталкивать события настоящего с временным пластом, актуальным для каждого призрака. Всего будет восемь эпизодов по 40 минут.
Футбольная комедия «Волна» рассказывает о парне, который в каком-то угаре купил за рубль футбольный клуб и теперь с помощью одного безумного гика и симпатичной тренерши (да, в мужской команде, первый случай в истории) хочет сделать из них чемпионов. А мешать и вредить им будет олигарх Порфирий Петрович с внешностью Романа Мадянова. Изначально проект создавался для ТНТ, но теперь авторы хотят рассмотреть и возможность создать его для онлайн-платформ, видя в этом большой потенциал.
Среди референсов сериала «Супружеский долг» — «Сцены из супружеской жизни», «Обычная женщина» и «Озарк», а главные герои — супружеская пара, где муж и жена давно остыли друг к другу, а у них еще и ребенок-аутист. После ряда перипетий они оказываются в порно-бизнесе, где разыгрывают страсть перед веб-камерами и получают за это большие деньги, но от этой необычной маски их личные отношения становятся еще хуже. Да и ребенка у них забирают. Потом еще будет убийство — словом, коготок увяз — всей птичке пропасть. И все это довольно жесткий и радикальный сюжет, хотя эксперты питчинга посоветовали авторам вывести это в комедийный полный метр и сделать его как раз для онлайн-платформы.
«ВКД» означает «Внекорабельная деятельность». Это почти что «Гравитация», потому что снято это должно быть как будто в реальном времени, и восемь часов главный герой по фамилии Чернов (с лицом Сергея Маковецкого) будет в открытом космосе решать ряд проблем. Во-первых, на его МКС авария, и только он ее может устранить, а еще через пять часов должна прилететь на огромной скорости антенна и уничтожить всю станцию. Во-вторых, с Земли Чернову звонит его личный врач, к которому от Чернова, пока он был в космосе, ушла жена. В-третьих, на МКС тоже есть жизнь, и рядом находятся китайские астронавты, с ними тоже связь. В-четвертых, Чернову помогает робот, которым управляет студент из Бауманки. А там еще ЦУП, НАСА и все население Земли, которое с большим интересом следит за разворачивающейся в космосе драмой. Авторы обещают создать фильм на собственной базе с технологиями, сопоставимыми с «Мандалорцем» и «Миром Дикого Запада», и на весь сезон у них уйдет 150—200 млн, из которых 80 млн будет потрачено на графику. Кажется, что это невозможно сделать так дешево, но в этом-то и конкурентное преимущество, утверждают авторы проекта.
Диплом жюри питчинга за «Питч» получил комедийно-сатирический сериал «Горемыки». Его соавторы вдохновлялись юмором «Рика и Морти» и «Южного парка», но на выходе у них будет не мультфильм, а фильм про кукол среди живых людей. Практически «Маппеты», но в другой эстетике. Достаточно сказать, что в пилоте трое кукольных героев, живущих в одной квартире, обнаруживают у себя в ванной комнате Сатану. Он моется там и никого не пускает, а цель у него — помочь земным жителям с сортировкой мусора. Но герои не очень понимают, зачем все это нужно, поэтому вызывают реального полицейского, пишут на Сатану заявление — и весь этот абсурдный гротеск будет длиться 20 минут, как и в последующих эпизодах. Там логические связки будут тоже неочевидными. Трое героев решают бытовые проблемы, но каждая из них выходит в какую-то глобальную, причем самым извращенными способом. Грязная посуда — свобода слова; оливье — митинги; отключение интернета — коррупция в армии и так далее. Получая диплом, лауреат сообщил, что ему это не так уж и важно теперь, потому что сериалу уже обещан контракт с онлайн-кинотеатром по итогам питчинга.
Приза жюри удостоился ситком «Против всех» (авторы Елена Алашева и Екатерина Волович), рассчитанный на подростков и их родителей. Да и герои тоже двое подростков в самом разгаре переходного возраста — вундеркинд Маша и пухлый любимец бабушки Феликс. Маша хочет уничтожить человечество, и каждый эпизод посвящен тому, как они с Феликсом пытаются этот план реализовать, причем всегда все идет не так. Как у Гете: «Часть силы той, что вечно хочет зла — и вечно совершает благо». Например, Маша решает отравить воду Москвы-реки, выливает туда реагент, но в итоге вода становится родниковой чистоты, и министру экологии дают премию. Каждый эпизод будет по 15 минут, а сквозной линией будет проходить общение Маши с инопланетянами, хотя там тоже не все просто. А еще в одном эпизоде герои похищают газель с презервативами, чтобы проколоть их и вызвать перенаселение планеты. Этот хулиганский проект вызвал единодушную поддержку жюри, и, вероятно, за него развернется настоящая борьба.
В финале эксперты посоветовали всем будущим и настоящим участникам более точно объяснять себе и другим, почему их история должна длиться восемь эпизодов или больше, и более точно «продавать» главного героя, чтобы были ясны его арка, мотивация, цели и так далее. Потому что большая часть заявок стопорится на уровне сеттинга, а дальше дело не идет. А если не получается думать о других форматах, включая полный метр.
Приза жюри удостоился ситком «Против всех» (авторы Елена Алашева и Екатерина Волович), рассчитанный на подростков и их родителей. Да и герои тоже двое подростков в самом разгаре переходного возраста — вундеркинд Маша и пухлый любимец бабушки Феликс. Маша хочет уничтожить человечество, и каждый эпизод посвящен тому, как они с Феликсом пытаются этот план реализовать, причем всегда все идет не так. Как у Гете: «Часть силы той, что вечно хочет зла — и вечно совершает благо». Например, Маша решает отравить воду Москвы-реки, выливает туда реагент, но в итоге вода становится родниковой чистоты, и министру экологии дают премию. Каждый эпизод будет по 15 минут, а сквозной линией будет проходить общение Маши с инопланетянами, хотя там тоже не все просто. А еще в одном эпизоде герои похищают газель с презервативами, чтобы проколоть их и вызвать перенаселение планеты. Этот хулиганский проект вызвал единодушную поддержку жюри, и, вероятно, за него развернется настоящая борьба.
В финале эксперты посоветовали всем будущим и настоящим участникам более точно объяснять себе и другим, почему их история должна длиться восемь эпизодов или больше, и более точно «продавать» главного героя, чтобы были ясны его арка, мотивация, цели и так далее. Потому что большая часть заявок стопорится на уровне сеттинга, а дальше дело не идет. А если не получается думать о других форматах, включая полный метр.
Члены жюри питчинга сериальных проектов: Тимур Вайнштейн, Генеральный продюсер видеоплатформы PREMIER, заместитель генерального директора — генеральный продюсер АО «Телекомпания НТВ» Денис Горшков, Генеральный директор more. tv Софья Квашилава, Генеральный продюсер Okko Entertainment Давид Кочаров, Генеральный продюсер ivi Игорь Мишин, Продюсер, генеральный директор МТС Медиа Ирина Сосновая, Продюсер и шоураннер видеосервиса START Валерий Федорович, Директор телеканала ТВ-3, руководитель 1−2-3 Production Ольга Филипук, Генеральный директор Яндекс.Студия.
интервью
Ситора Алиева
ПРОГРАММНЫЙ ДИРЕКТОР «КИНОТАВРА»
Согласны ли вы с тем, что «Кинотавр» уже никогда не будет прежним? Или это все-таки временные меры?
За 31 год своей истории наш смотр пережил немало сложных этапов, но это первый опыт, связанный с угрозой здоровью людей, а не с малокартиньем или деньгами. Хочу сказать спасибо всем — создателям фильмов, Александру Роднянскому, Полине Зуевой, каждому из команды фестиваля. 31-й «Кинотавр» — это коллективная ответственность всех участников процесса и персональная каждого.
Кинофестиваль — не автономная зона праздника кино, а неотъемлемая часть киноиндустрии, ключевой элемент системы поддержки и продвижения тех, кто в этой поддержке нуждается. Мы существуем для фильмов, наша задача — дать авторам Шанс.
Что будет в следующем году — неизвестно. Пока пандемия не так уже сильно ударила по кино, с которым мы работаем, то есть авторскому и дебютному. Продолжают функционировать экспертные группы Министерства культуры, Фонда кино и «Кинопрайма».
В тяжелой ситуации оказались те, кто завершает и готовит к прокату в ближайшие месяцы амбициозные российские блокбастеры: денег на выпуск требуется больше, так как зрителя надо вернуть в кинотеатры.
Может ли кинематограф разделиться на докарантинный и посткарантинный?
Конечно. Мы живем в эпоху борьбы с вирусом, усилия всего человечества направлены на победу в этой войне. А любая война дает бесконечное количество новых смыслов, идей, сюжетов, конфликтов и героев. Естественно, это будет отрефлексировано в кино, хотя сама по себе тема апокалипсиса, глобальных эпидемий, мировых катастроф уже давно стала классической.
Меняются и способы доставки контента зрителю. Еще недавно мы все были во власти глобализма, делали одно и то же, ели фастфуд, пили колу и смотрели голливудские фильмы-аттракционы. А сейчас происходит сдвиг в соотношении глобального и локального. Несколько месяцев мы были заперты в собственном доме, теперь путешествуем только внутри собственной страны. Но трансгрессировать по всему миру нам помогли и помогают Сеть и платформы. Контент стал гораздо богаче — теперь это не только сериалы, но и зрительское и авторское кино, документалистика и короткий метр.
Как карантин повлиял на процесс отбора конкурсной программы? Были ли фильмы, которые вы не получили из-за этого?
Не повлиял. Официально мы начинаем прием заявок в декабре, но на самом деле процесс отбора круглогодичный, он не прерывается даже во время самого «Кинотавра». Мы постоянно следим за развитием кинопроцесса, ведем, вероятно, единственную в нашей стране статистику по российским фильмам на препродакшне и в производстве, отслеживаем как фильмы, получившие поддержку Министерства культуры, Фонда кино, нового, но очень важного игрока — фонда «Кинопрайм», так и независимые проекты.
Если же говорить о фильмах, которые не удалось получить, то да, такие были: продюсеры четырех картин решили подождать больших международных площадок.
За 31 год своей истории наш смотр пережил немало сложных этапов, но это первый опыт, связанный с угрозой здоровью людей, а не с малокартиньем или деньгами. Хочу сказать спасибо всем — создателям фильмов, Александру Роднянскому, Полине Зуевой, каждому из команды фестиваля. 31-й «Кинотавр» — это коллективная ответственность всех участников процесса и персональная каждого.
Кинофестиваль — не автономная зона праздника кино, а неотъемлемая часть киноиндустрии, ключевой элемент системы поддержки и продвижения тех, кто в этой поддержке нуждается. Мы существуем для фильмов, наша задача — дать авторам Шанс.
Что будет в следующем году — неизвестно. Пока пандемия не так уже сильно ударила по кино, с которым мы работаем, то есть авторскому и дебютному. Продолжают функционировать экспертные группы Министерства культуры, Фонда кино и «Кинопрайма».
В тяжелой ситуации оказались те, кто завершает и готовит к прокату в ближайшие месяцы амбициозные российские блокбастеры: денег на выпуск требуется больше, так как зрителя надо вернуть в кинотеатры.
Может ли кинематограф разделиться на докарантинный и посткарантинный?
Конечно. Мы живем в эпоху борьбы с вирусом, усилия всего человечества направлены на победу в этой войне. А любая война дает бесконечное количество новых смыслов, идей, сюжетов, конфликтов и героев. Естественно, это будет отрефлексировано в кино, хотя сама по себе тема апокалипсиса, глобальных эпидемий, мировых катастроф уже давно стала классической.
Меняются и способы доставки контента зрителю. Еще недавно мы все были во власти глобализма, делали одно и то же, ели фастфуд, пили колу и смотрели голливудские фильмы-аттракционы. А сейчас происходит сдвиг в соотношении глобального и локального. Несколько месяцев мы были заперты в собственном доме, теперь путешествуем только внутри собственной страны. Но трансгрессировать по всему миру нам помогли и помогают Сеть и платформы. Контент стал гораздо богаче — теперь это не только сериалы, но и зрительское и авторское кино, документалистика и короткий метр.
Как карантин повлиял на процесс отбора конкурсной программы? Были ли фильмы, которые вы не получили из-за этого?
Не повлиял. Официально мы начинаем прием заявок в декабре, но на самом деле процесс отбора круглогодичный, он не прерывается даже во время самого «Кинотавра». Мы постоянно следим за развитием кинопроцесса, ведем, вероятно, единственную в нашей стране статистику по российским фильмам на препродакшне и в производстве, отслеживаем как фильмы, получившие поддержку Министерства культуры, Фонда кино, нового, но очень важного игрока — фонда «Кинопрайм», так и независимые проекты.
Если же говорить о фильмах, которые не удалось получить, то да, такие были: продюсеры четырех картин решили подождать больших международных площадок.
Читать дальше
Раньше в конкурсе были мэтры и ветераны кино. Но с каждым годом их становилось все меньше, а в этом и Андрей Хржановский, и Андрей Кончаловский вне конкурса. Делаете ставку на молодость?
Нет, мы делаем ставку на фильм, да и не все мэтры сегодня хотят снимать кино или участвовать в фестивале. Андрей Хржановский и Андрей Кончаловский не просто вне конкурса: они сняли фильмы Открытия и Закрытия, и это честь для «Кинотавра».
«Нос или заговор «не таких» — выдающийся, изысканный, абсолютно современный и свободный фильм. Его питчинговали на «Кинотавре» девять лет назад. Замечательно, что удалось его сделать, мы счастливы вручить почетный приз его автору.
«Дорогие товарищи!» основан на малоизвестных широкому зрителю реальных событиях. Это стилистически выверенное мощнейшее высказывание, которое, по словам режиссера, отсылает нас к древнегреческой трагедии. Повезло, что Венецианский фестиваль состоялся до «Кинотавра», поэтому мы можем показать эту картину.
«Нос или заговор «не таких» и «Дорогие товарищи!» — это высказывание, челлендж, они выдают глобальный, важный и смелый контекст, при этом разговор со зрителем ведется невероятно молодым киноязыком, на который способен далеко не каждый молодой (по возрасту) автор.
В чем особенности конкурса этого года?
Как и всегда, можно выделить сразу несколько тенденций. Глобально — феминизация и стирание границ между авторским и зрительским кинематографом, как, например, в ленте «Трое». Эти процессы идут уже несколько лет, призовая политика жюри — тому доказательство.
Теперь о конкретике этого года. Экранизации. Комедия «Человек из Подольска» снята по пьесе Дмитрия Данилова, которая с успехом ставится как в России, так и в Европе. Авторов «Кто-нибудь видел мою девчонку?» вдохновила одноименная книга Карины Добротворской. «Доктор Лиза» не является прямой экранизацией книги Елизаветы Глинки, но создатели байопика, безусловно, к ней обращались.
Кино про кино. Сразу три фильма: «Хандра», «Кто-нибудь видел мою девчонку?», «Глубже!».
Разнообразие локаций. «Kitoboy» — это Чукотка, «Пугало» — Якутия, «Город уснул» — русский Север, «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — Санкт-Петербург и Франция, «Скажи ей» — США, «Маша» — российская провинция.
Наконец, главная особенность этого года — фильмы, основанные на реальных событиях: «Вмешательство», «Город уснул», «Доктор Лиза», «Конференция», «Кто-нибудь видел мою девчонку?», «Маша», «Скажи ей», «Хандра». Отмечу, что режиссеры часто обращаются к собственному опыту, эмоциям, переживаниям, проблемам.
Режиссеры больше обращаются к личному опыту, потому что не желают (не умеют?) говорить о настоящем?
Они говорят о настоящем, только через свой личный опыт, мысли, чувства, эмоции, отношения. Нити, связывающие их с социумом, прозрачны и непрочны. Пожалуй, на этом фоне можно выделить только фильм «Конференция» — серьезное высказывание о трагедии, свидетелями которой мы все были.
Как у молодых поколений с актуальной повесткой? ЛГБТ, харассмент, буллинг — что-то из этого присутствует?
Присутствует, но процент незначительный. Авторы либо обращаются к личному опыту, либо пытаются решить вопросы на семейно-эмоциональном уровне.
Почему сегодня снова стали обращаться к девяностым?
Прошло 20 лет, наступила исторически обусловленная рефлексия. Мы начали переосмысливать, причем сразу и девяностые, и советскую эпоху, начали сравнивать. Заметьте, что интерес к другим эпохам ярче всего демонстрируют молодые авторы — например, Кантемир Балагов, после «Тесноты» снявший «Дылду».
Что еще заметно по конкурсу: многие его участники снимают кино сообща, создают некие дружеские коллаборации. Это тенденция или так было всегда?
Это мировая тенденция и способ сделать картину быстрее, удобнее, дешевле.
Приветствуете ли вы выпуск фильмов онлайн, без проката?
Сегодня надо приветствовать все возможности дать фильму жизнь. Но следует помнить, что в онлайне конкуренция гораздо жестче: за внимание зрителя сражаются сразу тысячи картин, поддержка и промо необходимы каждой. Сейчас производством кино активно занялись и сами платформы: в рамках специального показа мы представим фильм-спектакль Ивана Вырыпаева UFO.
жюри
Клим Шипенко
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЖЮРИ КОНКУРСА «КИНОТАВР. КОРОТКИЙ МЕТР»
Что вообще происходит в нашей киноиндустрии с режиссером, который снял самый кассовый фильм? Помимо, конечно, приглашения возглавить жюри короткометражного конкурса.
С ним происходит работа. Он не останавливается, продолжает развиваться, работает над идеями, сценариями. Продолжает искать финансирование на новые проекты. На самом деле снял кассовый фильм — это не то что я выиграл в лотерею миллионы долларов, и жизнь удалась. Режиссер вообще последний в цепочке бенефициаров, если говорить про финансовые успехи картины. Видите, опять же, председателем жюри основного конкурса меня не пригласили. Значит, есть куда расти.
А изменилось ли к вам отношение? Воспринимают ли вас как панацею от всех бед — мол, давайте позовем Клима, он знает, как все монетизировать?
Не знаю, как рассуждают люди, но важно понимать: когда такие успехи происходят — это не только один фактор или один человек постарался, это сработала целая совокупность обстоятельств.
С ним происходит работа. Он не останавливается, продолжает развиваться, работает над идеями, сценариями. Продолжает искать финансирование на новые проекты. На самом деле снял кассовый фильм — это не то что я выиграл в лотерею миллионы долларов, и жизнь удалась. Режиссер вообще последний в цепочке бенефициаров, если говорить про финансовые успехи картины. Видите, опять же, председателем жюри основного конкурса меня не пригласили. Значит, есть куда расти.
А изменилось ли к вам отношение? Воспринимают ли вас как панацею от всех бед — мол, давайте позовем Клима, он знает, как все монетизировать?
Не знаю, как рассуждают люди, но важно понимать: когда такие успехи происходят — это не только один фактор или один человек постарался, это сработала целая совокупность обстоятельств.
Читать дальше
Хорошо, но вы заметили, что с вами стали чаще говорить про деньги, меньше про искусство, творчество, замысел?
Нет, на самом деле все осталось примерно так же, потому что я всегда существовал в рыночной системе кинопроизводства. Вопросы бюджетов, денег и раньше мною довольно активно обсуждались, и не могу сказать, что сейчас этого стало больше.
Вы согласны с тем, что ваша карьера сегодня находится в каком-то идеальном для российской индустрии состоянии? У вас в фильмографии есть коммерческие хиты и есть авторские работы.
Пожалуй, да, согласен.
Это результат какой-то системной работы или это все-таки случайность? Может, ваши рекомендации пригодятся участникам короткометражного конкурса.
Я бы назвал это верностью своим принципам — тем, которые у меня сформировались, когда я только начинал в режиссуре, снимал свои короткометражки. Принципы простые. Быть честным с самим собой, делать то, что меня действительно интересует и трогает. Я знаю, некоторые люди пытаются прагматично построить карьеру, но я никогда не пытался ничего просчитать, по крайней мере ничего не делал для этого осознанно. Я просто брался за те истории, которые мне казались интересными, и стремился к разнообразию жанров.
Так что участникам короткометражного конкурса я могу лишь сказать, что в моем случае это работает. «Батут работает». (Смеется.) Но у каждого свой путь, и что бы я тут ни говорил, надо ориентироваться на себя и следовать собственным убеждениям и ценностям.
Стали ли вы больше понимать про зрителя и критика после успеха «Холопа» и «Текста»?
Не могу сказать, что мое понимание зрителя и критика изменилось после выхода этих картин. Про зрителя я думал всегда, про критика — чуть меньше (да простит меня критик). Про зрителя я думал, ставил себя на его место, старался работать на самую требовательную, насмотренную аудиторию, вести с ней диалог. Представьте, есть зритель, который уже все видел, его ничем не удивишь — как мне все-таки это сделать? Об этом я думал всегда, даже до съемок «Салюта-7». И мне кажется, успех «Текста» и «Холопа» был во многом подготовлен «Салютом». Вряд ли я могу сказать, что многое переосмыслил и на меня вдруг свалилось чудесное понимание того, как нужно снимать фильмы. Но я лишний раз убедился в том, что мое ощущение зрителя верное, оно работает. Наверное, я как-то правильно строю со зрителем диалог. Он меня слышит и хочет смотреть мое кино. Даже не один раз.
У вас был фильм «Кто я?». Нет ли ощущения, что он остался недооцененным?
Да, и он, и «Как поднять миллион. Исповедь Z@drota» тоже. Кажется, что к этим картинам интерес мог бы быть гораздо выше. Потом, когда эти фильмы уже вышли в онлайне, их посмотрело в общей сложности нормальное число зрителей. Но на этапе своего выхода они и правда могли бы получить больше внимания.
А что пошло не так? Это проблема маркетинга, неготовность зрителя к такому российскому кино?
Конечно, можно было бы и лучше работать с промо, и выбрать прокатчика помощнее — оба эти фильма были у небольших прокатных компаний, которые, наверное, просто не смогли сделать для фильма все, что было нужно. Думаю, «Кто я?» вполне мог бы стать резонансным не меньше, чем «Текст». Будь он в правильных руках.
Режиссер снимает картину, но ее судьбу часто решают другие люди, обстоятельства. Все должно сложиться, этим определяется и успех «Холопа» — там много факторов сложилось.
Нет, на самом деле все осталось примерно так же, потому что я всегда существовал в рыночной системе кинопроизводства. Вопросы бюджетов, денег и раньше мною довольно активно обсуждались, и не могу сказать, что сейчас этого стало больше.
Вы согласны с тем, что ваша карьера сегодня находится в каком-то идеальном для российской индустрии состоянии? У вас в фильмографии есть коммерческие хиты и есть авторские работы.
Пожалуй, да, согласен.
Это результат какой-то системной работы или это все-таки случайность? Может, ваши рекомендации пригодятся участникам короткометражного конкурса.
Я бы назвал это верностью своим принципам — тем, которые у меня сформировались, когда я только начинал в режиссуре, снимал свои короткометражки. Принципы простые. Быть честным с самим собой, делать то, что меня действительно интересует и трогает. Я знаю, некоторые люди пытаются прагматично построить карьеру, но я никогда не пытался ничего просчитать, по крайней мере ничего не делал для этого осознанно. Я просто брался за те истории, которые мне казались интересными, и стремился к разнообразию жанров.
Так что участникам короткометражного конкурса я могу лишь сказать, что в моем случае это работает. «Батут работает». (Смеется.) Но у каждого свой путь, и что бы я тут ни говорил, надо ориентироваться на себя и следовать собственным убеждениям и ценностям.
Стали ли вы больше понимать про зрителя и критика после успеха «Холопа» и «Текста»?
Не могу сказать, что мое понимание зрителя и критика изменилось после выхода этих картин. Про зрителя я думал всегда, про критика — чуть меньше (да простит меня критик). Про зрителя я думал, ставил себя на его место, старался работать на самую требовательную, насмотренную аудиторию, вести с ней диалог. Представьте, есть зритель, который уже все видел, его ничем не удивишь — как мне все-таки это сделать? Об этом я думал всегда, даже до съемок «Салюта-7». И мне кажется, успех «Текста» и «Холопа» был во многом подготовлен «Салютом». Вряд ли я могу сказать, что многое переосмыслил и на меня вдруг свалилось чудесное понимание того, как нужно снимать фильмы. Но я лишний раз убедился в том, что мое ощущение зрителя верное, оно работает. Наверное, я как-то правильно строю со зрителем диалог. Он меня слышит и хочет смотреть мое кино. Даже не один раз.
У вас был фильм «Кто я?». Нет ли ощущения, что он остался недооцененным?
Да, и он, и «Как поднять миллион. Исповедь Z@drota» тоже. Кажется, что к этим картинам интерес мог бы быть гораздо выше. Потом, когда эти фильмы уже вышли в онлайне, их посмотрело в общей сложности нормальное число зрителей. Но на этапе своего выхода они и правда могли бы получить больше внимания.
А что пошло не так? Это проблема маркетинга, неготовность зрителя к такому российскому кино?
Конечно, можно было бы и лучше работать с промо, и выбрать прокатчика помощнее — оба эти фильма были у небольших прокатных компаний, которые, наверное, просто не смогли сделать для фильма все, что было нужно. Думаю, «Кто я?» вполне мог бы стать резонансным не меньше, чем «Текст». Будь он в правильных руках.
Режиссер снимает картину, но ее судьбу часто решают другие люди, обстоятельства. Все должно сложиться, этим определяется и успех «Холопа» — там много факторов сложилось.
Удивительный момент: ни «Холоп», ни «Текст» не получили государственной поддержки. Можете ли вы сейчас сделать вывод, что Фонд кино чаще ошибается, нежели бывает прав в распределении субсидий? И легче ли вам сейчас стало обходиться без этих денег?
Нет. Моим фильмам нужна поддержка — в том числе проекту «Декабрь», который Фонд кино поддержал. Если бы этого не произошло, то, боюсь, в ближайшем будущем я бы снять этот фильм не смог. Что касается «Текста» и «Холопа», то хорошо, что продюсеры смогли снять обе картины без господдержки. Но там и бюджет был не такой большой, как на том же «Декабре». В какой степени Фонд кино ошибается, не знаю, они же не комментируют, почему не выделяют поддержки. Если бы они говорили: «Мы тебе не дали, потому что ты дурак»… Хочется надеяться, что благодаря результатам «Холопа» и «Текста» я стал вызывать больше доверия.
Почему нельзя вызвать это доверие у частных инвесторов?
Здесь так не работает, не стоит думать, что после успеха «Холопа» ко мне выстроились толпы людей с чемоданами денег — вот, возьми и снимай что хочешь. Это все равно рискованная инвестиция, нужно быть уверенным, что вложенные деньги вернутся, а если повезет, то можно будет еще и заработать. Субсидия государства как раз эти риски снижает. Но надо понимать, что на одного «Холопа» приходится сто фильмов, которые в прокате не зарабатывают. Здесь нужно быть ответственным и аккуратным, и я пытаюсь таким быть.
Как вы решали, что делать после «Холопа» и «Текста»? Куда двигаться, что было бы тут разумным развитием карьеры? И не пора бы достать из стола свои старые проекты, которые теперь могут получить шанс быть реализованными?
Например, «Декабрь» был как раз до «Текста» и до «Холопа». Но такой вопрос стоял передо мной после «Салюта-7»: это такой громадный народный фильм — что теперь мне делать дальше? Но я достаточно быстро понял, что хочу не пытаться перепрыгнуть «Салют-7» еще одним крупнобюджетным блокбастером, а в других жанрах пробовать, с другими историями зайти. Так и появились «Текст», «Холоп». Думаю, сейчас я пойду по тому же пути, буду искать новые жанры и сюжеты, чтобы они отличались от того, что я уже делал.
Возвращаясь к короткометражному конкурсу. Любопытно, что следующая ваша работа после «Текста» и «Холопа» была как раз коротким метром: «Сверхчеловек» для проекта Сбербанка «Кино — #этомое». Почему вы сняли ее в вертикальном формате?
Я делал ее в обоих форматах — точнее, изначально снимали полный кадр, который потом можно было кадрировать как угодно. Поэтому теперь на телевизоре можно смотреть в горизонтальном формате, в таком виде фильм и на онлайн-платформах лежит, а если хочешь на телефоне, то существует и вертикальный. Просто Сбербанк попросил — не знаю, как у них сейчас там все развивается в плане вертикального кино, но они экспериментировали с этим форматом. В любом случае, история хуже не стала.
Конкурс «Кинотавр. Короткий метр» — обычно взлетная полоса для многих режиссеров. Какую роль короткий метр сыграл в вашей жизни?
Достаточно важную. Когда я закончил американский университет, у меня не было дипломной работы по режиссуре. Была такая работа, как у оператора, были сценарии, а вот чтобы доказать, что я все-таки режиссер, нужно было что-то снять. Занялся я этим уже в России, и снятые мною фильмы стали моими визитными карточками.
Впрочем, так обычно и бывает: короткий метр — визитная карточка режиссера. Я снял две, их не взяли на «Кинотавр». Точнее, было так: первую, «Белую ночь», я и не подавал, но она попала в Клермон-Ферран, на крупнейший фестиваль короткометражного кино. А вторую, «Ночной экспресс», как раз не взяли. Так что все участники нынешнего конкурса уже на шаг меня опередили. Их фильмы взяли.
Чем эти две работы по-прежнему для вас дороги? Или смотрите и думаете: какие наивные ученические опыты!
Я их давненько не пересматривал, но они мне дороги тем, что это кино, что называется, из ничего. Короткометражки редко бывают с достойными бюджетами, чаще всего снимаются как партизанское кино. У тебя нет денег, чтобы покупать оборудование, арендовать локации. Ты должен обо всем договориться, попросить, чтобы актеры бесплатно работали, камеру кто-нибудь одолжил, а взамен обещать потом снимать этим людям дни рождения, помогать с переездами. То есть эти короткометражки дороги тем, что они дали мне опыт создания такого вот бесплатного кино, опыт, который мне потом не раз пригождался в кино платном, с большими бюджетами. Если бы я не снял те короткометражки, я бы не смог снять «Текст» так, как я его снял, или не уложился бы в отведенный нам бюджет.
Нет. Моим фильмам нужна поддержка — в том числе проекту «Декабрь», который Фонд кино поддержал. Если бы этого не произошло, то, боюсь, в ближайшем будущем я бы снять этот фильм не смог. Что касается «Текста» и «Холопа», то хорошо, что продюсеры смогли снять обе картины без господдержки. Но там и бюджет был не такой большой, как на том же «Декабре». В какой степени Фонд кино ошибается, не знаю, они же не комментируют, почему не выделяют поддержки. Если бы они говорили: «Мы тебе не дали, потому что ты дурак»… Хочется надеяться, что благодаря результатам «Холопа» и «Текста» я стал вызывать больше доверия.
Почему нельзя вызвать это доверие у частных инвесторов?
Здесь так не работает, не стоит думать, что после успеха «Холопа» ко мне выстроились толпы людей с чемоданами денег — вот, возьми и снимай что хочешь. Это все равно рискованная инвестиция, нужно быть уверенным, что вложенные деньги вернутся, а если повезет, то можно будет еще и заработать. Субсидия государства как раз эти риски снижает. Но надо понимать, что на одного «Холопа» приходится сто фильмов, которые в прокате не зарабатывают. Здесь нужно быть ответственным и аккуратным, и я пытаюсь таким быть.
Как вы решали, что делать после «Холопа» и «Текста»? Куда двигаться, что было бы тут разумным развитием карьеры? И не пора бы достать из стола свои старые проекты, которые теперь могут получить шанс быть реализованными?
Например, «Декабрь» был как раз до «Текста» и до «Холопа». Но такой вопрос стоял передо мной после «Салюта-7»: это такой громадный народный фильм — что теперь мне делать дальше? Но я достаточно быстро понял, что хочу не пытаться перепрыгнуть «Салют-7» еще одним крупнобюджетным блокбастером, а в других жанрах пробовать, с другими историями зайти. Так и появились «Текст», «Холоп». Думаю, сейчас я пойду по тому же пути, буду искать новые жанры и сюжеты, чтобы они отличались от того, что я уже делал.
Возвращаясь к короткометражному конкурсу. Любопытно, что следующая ваша работа после «Текста» и «Холопа» была как раз коротким метром: «Сверхчеловек» для проекта Сбербанка «Кино — #этомое». Почему вы сняли ее в вертикальном формате?
Я делал ее в обоих форматах — точнее, изначально снимали полный кадр, который потом можно было кадрировать как угодно. Поэтому теперь на телевизоре можно смотреть в горизонтальном формате, в таком виде фильм и на онлайн-платформах лежит, а если хочешь на телефоне, то существует и вертикальный. Просто Сбербанк попросил — не знаю, как у них сейчас там все развивается в плане вертикального кино, но они экспериментировали с этим форматом. В любом случае, история хуже не стала.
Конкурс «Кинотавр. Короткий метр» — обычно взлетная полоса для многих режиссеров. Какую роль короткий метр сыграл в вашей жизни?
Достаточно важную. Когда я закончил американский университет, у меня не было дипломной работы по режиссуре. Была такая работа, как у оператора, были сценарии, а вот чтобы доказать, что я все-таки режиссер, нужно было что-то снять. Занялся я этим уже в России, и снятые мною фильмы стали моими визитными карточками.
Впрочем, так обычно и бывает: короткий метр — визитная карточка режиссера. Я снял две, их не взяли на «Кинотавр». Точнее, было так: первую, «Белую ночь», я и не подавал, но она попала в Клермон-Ферран, на крупнейший фестиваль короткометражного кино. А вторую, «Ночной экспресс», как раз не взяли. Так что все участники нынешнего конкурса уже на шаг меня опередили. Их фильмы взяли.
Чем эти две работы по-прежнему для вас дороги? Или смотрите и думаете: какие наивные ученические опыты!
Я их давненько не пересматривал, но они мне дороги тем, что это кино, что называется, из ничего. Короткометражки редко бывают с достойными бюджетами, чаще всего снимаются как партизанское кино. У тебя нет денег, чтобы покупать оборудование, арендовать локации. Ты должен обо всем договориться, попросить, чтобы актеры бесплатно работали, камеру кто-нибудь одолжил, а взамен обещать потом снимать этим людям дни рождения, помогать с переездами. То есть эти короткометражки дороги тем, что они дали мне опыт создания такого вот бесплатного кино, опыт, который мне потом не раз пригождался в кино платном, с большими бюджетами. Если бы я не снял те короткометражки, я бы не смог снять «Текст» так, как я его снял, или не уложился бы в отведенный нам бюджет.
Можете вспомнить, как это было: после коротких метров приступать к полному? Что вас пугало больше всего?
Я начал снимать полный метр «Непрощенные» в 23 года, это был мой сценарий, знал я его уже достаточно хорошо. Меня ничего не пугало, я был достаточно наглый и смелый в этом плане чувак. Более того, я так хотел снимать, что когда у меня появилась возможность, было ощущение, будто меня, как быка, из загона выпустили. Кстати, я и до этого пробовал снимать полнометражный фильм, без бюджета, просто бегал с камерой и знакомыми актерами по улицам.
Это фильм «Под фонарями»?
Да-да, в интернете даже можно найти его трейлер, хотя сам фильм нигде никогда не показывали. Не понимаю, правда, почему не показывали. Не то что в нем какая-то огромная кинематографическая ценность, но посмотреть, как по-партизански можно снять кино, может быть кому-то интересно.
Остается ли жанр трагического детектива у вас любимым? Было время — вы были к нему особенно неравнодушны.
Да, я люблю его, но с тех пор попутешествовал по жанрам, и все они мне очень понравились, так что не могу сказать, что у меня есть какой-то любимый. То же самое с музыкой: я могу слушать разных исполнителей и разные стили, но не могу сказать, что люблю, например, Coldplay больше, чем джаз Майлза Дэвиса или Чета Бейкера. Так и жанры. Драму снимать тяжело, потому что ты погружаешься в это, через себя пропускаешь. Комедию снимать легче. Ну то есть все равно тяжело, но ты это делаешь с каким-то другим, легким чувством. Но снимать одну комедию за другой я не хочу. Именно поэтому после «Холопа» взялся за «Текст», хотел переключиться. К трагическому детективу тоже вернусь, когда найду подходящий материал.
В какой степени фильм, даже короткометражный, должен быть злободневным? Это мы, конечно, намекаем на совпадение сюжетного поворота «Текста» с историей Ивана Голунова.
Ну, это случайно произошло, такие вещи ты никогда не можешь прогнозировать. Но попытаться сделать злободневную короткометражку проще, чем полнометражный фильм, хотя бы потому, что создание короткого метра занимает меньше времени. Другое дело, что одной лишь актуальности для фильма мало, нужно, чтобы он обладал и другими качествами. Например, хорошо, если его еще и интересно смотреть.
Я начал снимать полный метр «Непрощенные» в 23 года, это был мой сценарий, знал я его уже достаточно хорошо. Меня ничего не пугало, я был достаточно наглый и смелый в этом плане чувак. Более того, я так хотел снимать, что когда у меня появилась возможность, было ощущение, будто меня, как быка, из загона выпустили. Кстати, я и до этого пробовал снимать полнометражный фильм, без бюджета, просто бегал с камерой и знакомыми актерами по улицам.
Это фильм «Под фонарями»?
Да-да, в интернете даже можно найти его трейлер, хотя сам фильм нигде никогда не показывали. Не понимаю, правда, почему не показывали. Не то что в нем какая-то огромная кинематографическая ценность, но посмотреть, как по-партизански можно снять кино, может быть кому-то интересно.
Остается ли жанр трагического детектива у вас любимым? Было время — вы были к нему особенно неравнодушны.
Да, я люблю его, но с тех пор попутешествовал по жанрам, и все они мне очень понравились, так что не могу сказать, что у меня есть какой-то любимый. То же самое с музыкой: я могу слушать разных исполнителей и разные стили, но не могу сказать, что люблю, например, Coldplay больше, чем джаз Майлза Дэвиса или Чета Бейкера. Так и жанры. Драму снимать тяжело, потому что ты погружаешься в это, через себя пропускаешь. Комедию снимать легче. Ну то есть все равно тяжело, но ты это делаешь с каким-то другим, легким чувством. Но снимать одну комедию за другой я не хочу. Именно поэтому после «Холопа» взялся за «Текст», хотел переключиться. К трагическому детективу тоже вернусь, когда найду подходящий материал.
В какой степени фильм, даже короткометражный, должен быть злободневным? Это мы, конечно, намекаем на совпадение сюжетного поворота «Текста» с историей Ивана Голунова.
Ну, это случайно произошло, такие вещи ты никогда не можешь прогнозировать. Но попытаться сделать злободневную короткометражку проще, чем полнометражный фильм, хотя бы потому, что создание короткого метра занимает меньше времени. Другое дело, что одной лишь актуальности для фильма мало, нужно, чтобы он обладал и другими качествами. Например, хорошо, если его еще и интересно смотреть.
основной конкурс
Свой дебютный фильм «Близкие» вы запустили в рекордно быстрые сроки. Почему с «Вмешательством» так не вышло?
Как раз перед премьерой «Близких» летом 2017 года одни партнеры предложили сделать вместе кино. Я стала размышлять об этом. Я сочла самым правильным, что это должна быть любовь между кардиохирургом и его пациенткой. В моей голове родилась история, потом я познакомилась с кардиохирургом Михаилом Абрамяном, которому очень благодарна, — он подробно рассказал мне о болезни моей главной героини, помог правильно соблюсти всю медицинскую правду, все детали. Я начала работать над сценарием, писала долго, откладывая его и возвращаясь к нему, в разных состояниях и настроениях, сценарий все время видоизменялся. Он некоторым образом стал отражением моего состояния души на протяжении длительного отрезка жизни. Однако, когда первый драфт был готов, мы с моими партнерами разошлись во взглядах. Мы расстались. Последовал длительный, я бы сказала мучительный поиск новых продюсеров, которые поняли бы меня. Это длилось около полутора лет, параллельно я продолжала работать над своим сценарием — добавляла или убирала сцены, переписывала по мере того, как все это во мне вызревало и трансформировалось.
Почему вас именно медицинская тема интересовала?
У меня особое отношение к профессии врача. Я одержима режиссурой, однако если спросить меня о профессии, которая меня влечет, — я отвечу, что это профессия хирурга. Кроме того, моя бабушка врач, в детстве я много времени проводила у нее на работе, жила в ее доме, и дом этот всегда был полон ее коллег.
Все в белых халатах?
У нее на работе — да, в белых халатах, и меня это все просто завораживало. А дома все обычно собирались на застольях.
Как раз перед премьерой «Близких» летом 2017 года одни партнеры предложили сделать вместе кино. Я стала размышлять об этом. Я сочла самым правильным, что это должна быть любовь между кардиохирургом и его пациенткой. В моей голове родилась история, потом я познакомилась с кардиохирургом Михаилом Абрамяном, которому очень благодарна, — он подробно рассказал мне о болезни моей главной героини, помог правильно соблюсти всю медицинскую правду, все детали. Я начала работать над сценарием, писала долго, откладывая его и возвращаясь к нему, в разных состояниях и настроениях, сценарий все время видоизменялся. Он некоторым образом стал отражением моего состояния души на протяжении длительного отрезка жизни. Однако, когда первый драфт был готов, мы с моими партнерами разошлись во взглядах. Мы расстались. Последовал длительный, я бы сказала мучительный поиск новых продюсеров, которые поняли бы меня. Это длилось около полутора лет, параллельно я продолжала работать над своим сценарием — добавляла или убирала сцены, переписывала по мере того, как все это во мне вызревало и трансформировалось.
Почему вас именно медицинская тема интересовала?
У меня особое отношение к профессии врача. Я одержима режиссурой, однако если спросить меня о профессии, которая меня влечет, — я отвечу, что это профессия хирурга. Кроме того, моя бабушка врач, в детстве я много времени проводила у нее на работе, жила в ее доме, и дом этот всегда был полон ее коллег.
Все в белых халатах?
У нее на работе — да, в белых халатах, и меня это все просто завораживало. А дома все обычно собирались на застольях.
Читать дальше
И эти бесконечные разговоры про шунтирование, да?
(Смеется.) О чем там только не разговаривали. Мне было дико интересно. Кроме того — ее книжные шкафы с медицинскими справочниками, фонендоскопы. А еще у нас с ней был ритуал: она перед сном мне рассказывала про больных. (Смеется.) Всякие сложные истории болезней на ее работе. Это захватывало меня сильнее любых сказок. Бабушка для меня вообще фигура родительская. Она меня сформировала. Ее образ неслучайно присутствует и во «Вмешательстве», и в «Близких». В общем, сделать фильм на медицинскую тему меня всегда влекло. А хирургия — это вообще моя страсть. Что может быть интереснее работы с человеческим телом?
Теперь понятно, почему вы, потеряв продюсеров, этот замысел не забросили.
Я никогда не бросаю свои замыслы. Для меня архиважно их реализовывать. Я верна своему творчеству. При этом я прекрасно отдаю себе отчет, что никто мне ничего не должен и никто не обязан меня понимать. Это нормально — что люди могут не сходиться во мнениях, но для меня главное — я слышу свое внутреннее согласие с тем, что намерена создать. Тогда я начинаю искать людей, которые со мной согласны. И порой их приходится искать долго. Я нашла своих продюсеров, я очень им благодарна.
Вы вспомнили, что я запустила «Близких» в рекордно быстрые сроки. Прежде чем я нашла продюсеров, с которыми начала снимать, прошло очень много времени. Я долго искала людей, захотевших меня поддержать и запустить мой сценарий. Здесь все произошло быстрее. Однако надо сказать, что форма «Вмешательства» менялась и трансформировалась вплоть до окончания монтажа — фильм буквально от синопсиса до финальных склеек вел меня за собой, пока не сформировался в то, во что сформировался. Это был по-настоящему трудный процесс рождения кинопроизведения. Но я верна своим творческим процессам — в них истина, хотя порой они абсолютно мучительнейшие.
Для вас есть связь «Близких» и «Вмешательства»? Хотя бы на уровне персонажей — они в обеих картинах раненые, потерянные, не умеющие общаться друг с другом, но ищущие любви.
Действительно, темы одиночества, ранености, нехватки тепла, потребности в любви и нежности, холода, серости — довольно понятные мне вещи. К моему нынешнему взрослению вокруг меня образовался круг из комфортных, родных, любящих меня людей.
Но мир холодных пятиэтажек, лесов и полей, дворов и поликлиник, людей в худи — это значительная часть моей реальности, которая меня формировала. И я хронически чувствовала одиночество. В каждом моем герое есть я, так или иначе. В «Близких» большая часть меня была в героях брата и сестры. Во «Вмешательстве» больше всего от меня в Маше. То есть это не значит, что у меня…
…был роман с доктором?
Я хотела сказать, что у меня не было, слава богу, заболеваний сердца, я не попадала на операционный стол. Однако, когда кардиохирург Михаил Арамович Абрамян описывал мне симптомы порока митрального клапана (заболевание главной героини) — человек задыхается, кашляет, не может подняться по лестнице, — мне это показалось очень метафоричным. Ощущение, что ты задыхаешься от этой жизни, что сил больше не остается. До того момента, пока кто-то не «починил» твое сердце инструментами, вернув тебе тем самым жизненные силы. Инструментами буквально хирургическими, но главный инструмент — любовь.
Что касается вашего вопроса о романе, то да, мой эмоционально-чувственный опыт в этой картине есть, он велик и сильно сформировал киноязык. Вышла очень эмоциональная картина.
Я никогда не бросаю свои замыслы. Для меня архиважно их реализовывать. Я верна своему творчеству. При этом я прекрасно отдаю себе отчет, что никто мне ничего не должен и никто не обязан меня понимать. Это нормально — что люди могут не сходиться во мнениях, но для меня главное — я слышу свое внутреннее согласие с тем, что намерена создать. Тогда я начинаю искать людей, которые со мной согласны. И порой их приходится искать долго. Я нашла своих продюсеров, я очень им благодарна.
Вы вспомнили, что я запустила «Близких» в рекордно быстрые сроки. Прежде чем я нашла продюсеров, с которыми начала снимать, прошло очень много времени. Я долго искала людей, захотевших меня поддержать и запустить мой сценарий. Здесь все произошло быстрее. Однако надо сказать, что форма «Вмешательства» менялась и трансформировалась вплоть до окончания монтажа — фильм буквально от синопсиса до финальных склеек вел меня за собой, пока не сформировался в то, во что сформировался. Это был по-настоящему трудный процесс рождения кинопроизведения. Но я верна своим творческим процессам — в них истина, хотя порой они абсолютно мучительнейшие.
Для вас есть связь «Близких» и «Вмешательства»? Хотя бы на уровне персонажей — они в обеих картинах раненые, потерянные, не умеющие общаться друг с другом, но ищущие любви.
Действительно, темы одиночества, ранености, нехватки тепла, потребности в любви и нежности, холода, серости — довольно понятные мне вещи. К моему нынешнему взрослению вокруг меня образовался круг из комфортных, родных, любящих меня людей.
Но мир холодных пятиэтажек, лесов и полей, дворов и поликлиник, людей в худи — это значительная часть моей реальности, которая меня формировала. И я хронически чувствовала одиночество. В каждом моем герое есть я, так или иначе. В «Близких» большая часть меня была в героях брата и сестры. Во «Вмешательстве» больше всего от меня в Маше. То есть это не значит, что у меня…
…был роман с доктором?
Я хотела сказать, что у меня не было, слава богу, заболеваний сердца, я не попадала на операционный стол. Однако, когда кардиохирург Михаил Арамович Абрамян описывал мне симптомы порока митрального клапана (заболевание главной героини) — человек задыхается, кашляет, не может подняться по лестнице, — мне это показалось очень метафоричным. Ощущение, что ты задыхаешься от этой жизни, что сил больше не остается. До того момента, пока кто-то не «починил» твое сердце инструментами, вернув тебе тем самым жизненные силы. Инструментами буквально хирургическими, но главный инструмент — любовь.
Что касается вашего вопроса о романе, то да, мой эмоционально-чувственный опыт в этой картине есть, он велик и сильно сформировал киноязык. Вышла очень эмоциональная картина.
В интервью про «Близких» вы говорили, что некоторые персонажи вас периодически так раздражали, что на съемках не хотелось смотреть в плейбек. Вас здесь никто не раздражал?
«Близких» я снимала, уже остыв. Повторюсь, между написанием сценария и съемками кино прошло много времени. Я успела за этот период повзрослеть и иначе взглянуть на то, что писалось в острых эмоциях. Я воплощала режиссурой состоявшийся, отлежавшийся замысел. Я подошла к нему отстраненно. Кроме того, меня раздражали только герои родителей. По своим личным причинам. Мы ведь проецируем на героев всегда свое.
«Вмешательство» создавалось здесь и сейчас, в очень свежих актуальных эмоциях. Очень многое рождалось даже на площадке, я была слита с каждым из героев, все пропускала через себя, поэтому нет, никто не раздражал. Я не помню раздражения. Я помню радость у плейбека оттого, что получалось. Очень разделяла эмоции любовных сцен, но чаще всего мне было больно.
А Маша? Очень уж она бесхитростная, что ли.
Нет, не раздражала. Она очень понятна. Она заложница своей среды, семьи, жертва обстоятельств и очень честна в своей влюбленности. Она подлинная, а не бесхитростная.
Очень любопытное сравнение ее жизни с заглохшим мопедом.
Да, очень метафорично. Заводишь себя из последних сил и глохнешь. Я мыслю образами, однажды этот образ родился у меня от собственного ощущения какой-то загнанности. Ровно точно также, как вечная зима и холод среди пятиэтажек в Машином мире — это метафора моего хронического чувства одиночества.
Мужчины в фильме — очень приземленные: собственник, обманщик. Почему так?
Да обычные люди. У Гоши тяжелая эмоциональная дезрегуляция, он истерик, травматик, опять же, заложник среды и семьи. От Маши он зависим, для него это такая модель любви. Маша жертвенна и нуждается в партнере и в тепле, поэтому прощает ему любой его чудовищный срыв во имя того залпа нежности, который он дает ей следом, раскаиваясь. Тот, в свою очередь, позволяет себе срываться на ней, зная, что она все равно стерпит.
У нее не было другого опыта, в конце концов она молода, она еще просто не обязана разбираться в жизни так, как ее новый возлюбленный, 50-летний врач. Разумеется, она совершенно ослеплена и оглушена встречей с этим мужчиной, воплощением силы, смеси родителя и ангела-хранителя, который окликнул ее нежным голосом, да еще и дотронулся до ее сердца, спас ей жизнь.
Я бы не сказала, что он обманщик — он человек, определенным образом проявившийся в обстоятельствах, в которые попал. Он действительно влюбился. Я бы уточнила: полюбил. Это абсолютная, взаимная любовь с первого взгляда. Я знаю своих коллег, которые осуждали этого персонажа. Я никогда его не осуждала. Мне его очень жаль. И ему в силу комплексов, страхов, прошлого, настоящего все происходящее дается травматично и нелегко. Возможно, даже тяжелее, чем Маше. Более того, он не обманул. Он ей не сказал. А не сказал, потому что не был готов, не вызрело, так сложились обстоятельства. Но тайное стало явным. В этом смысле это многосторонняя трагедия. И обоюдная травма в финале. А вот что будет дальше — очень хороший вопрос. Финал открыт.
«Близких» я снимала, уже остыв. Повторюсь, между написанием сценария и съемками кино прошло много времени. Я успела за этот период повзрослеть и иначе взглянуть на то, что писалось в острых эмоциях. Я воплощала режиссурой состоявшийся, отлежавшийся замысел. Я подошла к нему отстраненно. Кроме того, меня раздражали только герои родителей. По своим личным причинам. Мы ведь проецируем на героев всегда свое.
«Вмешательство» создавалось здесь и сейчас, в очень свежих актуальных эмоциях. Очень многое рождалось даже на площадке, я была слита с каждым из героев, все пропускала через себя, поэтому нет, никто не раздражал. Я не помню раздражения. Я помню радость у плейбека оттого, что получалось. Очень разделяла эмоции любовных сцен, но чаще всего мне было больно.
А Маша? Очень уж она бесхитростная, что ли.
Нет, не раздражала. Она очень понятна. Она заложница своей среды, семьи, жертва обстоятельств и очень честна в своей влюбленности. Она подлинная, а не бесхитростная.
Очень любопытное сравнение ее жизни с заглохшим мопедом.
Да, очень метафорично. Заводишь себя из последних сил и глохнешь. Я мыслю образами, однажды этот образ родился у меня от собственного ощущения какой-то загнанности. Ровно точно также, как вечная зима и холод среди пятиэтажек в Машином мире — это метафора моего хронического чувства одиночества.
Мужчины в фильме — очень приземленные: собственник, обманщик. Почему так?
Да обычные люди. У Гоши тяжелая эмоциональная дезрегуляция, он истерик, травматик, опять же, заложник среды и семьи. От Маши он зависим, для него это такая модель любви. Маша жертвенна и нуждается в партнере и в тепле, поэтому прощает ему любой его чудовищный срыв во имя того залпа нежности, который он дает ей следом, раскаиваясь. Тот, в свою очередь, позволяет себе срываться на ней, зная, что она все равно стерпит.
У нее не было другого опыта, в конце концов она молода, она еще просто не обязана разбираться в жизни так, как ее новый возлюбленный, 50-летний врач. Разумеется, она совершенно ослеплена и оглушена встречей с этим мужчиной, воплощением силы, смеси родителя и ангела-хранителя, который окликнул ее нежным голосом, да еще и дотронулся до ее сердца, спас ей жизнь.
Я бы не сказала, что он обманщик — он человек, определенным образом проявившийся в обстоятельствах, в которые попал. Он действительно влюбился. Я бы уточнила: полюбил. Это абсолютная, взаимная любовь с первого взгляда. Я знаю своих коллег, которые осуждали этого персонажа. Я никогда его не осуждала. Мне его очень жаль. И ему в силу комплексов, страхов, прошлого, настоящего все происходящее дается травматично и нелегко. Возможно, даже тяжелее, чем Маше. Более того, он не обманул. Он ей не сказал. А не сказал, потому что не был готов, не вызрело, так сложились обстоятельства. Но тайное стало явным. В этом смысле это многосторонняя трагедия. И обоюдная травма в финале. А вот что будет дальше — очень хороший вопрос. Финал открыт.
Какую функцию у вас выполняют сновидения и фантазии?
Это называется компенсаторные фантазии. В них люди прячутся от тяжелой и жестокой реальности. Например, ребенку плохо оттого, что на уроке классный руководитель ведет себя токсично, унижает, кричит. И ребенок начинает фантазировать, что он, скажем, звездный воин в космическом корабле. Своя жизнь так тяжела и невыносима, что есть замещающая ее в собственном воображении. Это свойственно Маше. Кроме того, любая влюбленность сопровождается обилием грез об объекте любви; фантазии во время сексуального процесса — вообще нормальная штука, мне было интересно показать сцену, как Маша «сорвала» свое накопившееся сексуальное напряжение в связи со своим объектом вожделения на другом партнере, и передать этот процесс фантазии во время секса. Так как я строю историю через мироощущение Маши, мне было важно погрузить зрителя в ее реальность, где воображаемое — большая ее часть. По поводу снов: это отражение ее душевного состояния, я сама создала их интуитивно, бессознательно, чтобы их можно было различным образом интерпретировать каждому, в том числе с точки зрения психоанализа. Я думаю, что зверь в ее сне — это символ ее страха перед мужской агрессией. Точно так же, как ее страх перед собаками, лай которых сопровождает ее в реальности весь фильм, — это в целом страх перед чем-то агрессивным, перед угрозой, что исходит от ее отца и парня.
Можете рассказать про медицинскую составляющую истории, про операцию на сердце и ее значение?
Маша говорит возлюбленному: «Ты сердце мое видел». Кроме того, что он буквально распилил ей грудь, увидел сердце, трогал его руками и работал с ним, он также увидел, кто она и что ей по-настоящему нужно.
Не слишком в лоб метафора?
Нет, в самый раз. Поверьте, фраза «Ты сердце мое видел» имеет огромный вес. Я однажды лично ее произнесла, и это было не плодом экзальтированных состояний. Произнести такую фразу осознанно человеку — во-первых, большая редкость, во-вторых, дорогого стоит. Тогда я поняла, что произношу ее, возможно, впервые в жизни.
На каком этапе вы выбрали Аню Чиповскую на роль Маши?
Я видела Машу девушкой фантастической красоты и магнетизма, чтобы перед ней не было шансов устоять. Я искала именно такое лицо, чтобы герой Андриса Кейшса был ослеплен, чтобы у него и шанса не было не вступить с ней в романтические отношения, чтобы он нарушил все свои табу. Я разрывалась между тремя актрисами.
Случайно на дне рождения нашей общей подруги Маруси Фоминой я встретила Аню. Она села рядом. Я в какой-то момент подняла голову, взглянула на нее и увидела свою героиню. Вывела Аню в коридор, сказала: «Мне надо тебя позвать на пробы — давай пришлю тебе сценарий?». Она будто была немного обескуражена, но согласилась. Дальше она прочитала, мы встретились, проговорили часов пять, прожили и проплакали эту историю вдвоем. Потом она пришла на пробы, и у меня уже никаких сомнений не было, что она будет Машей.
Павел Попов играл в вашей короткометражке «Геля», его знают по ряду сериалов. Но здесь он радикально другой.
Да, невероятное перевоплощение. Паша — мой однокурсник из Щуки. Я фанат его таланта и красоты со студенчества. Он настоящий артист. У него реально дар. Я попросила его побриться, потому что ему это очень к лицу. Я всегда ощущала в нем эту необузданную дикую маскулинность. Я пробовала многих мальчиков на эту роль, в которых она в жизни более выражена, чем в Павле. Я показала пробы Паши с другой актрисой одному моему близкому человеку, которому очень доверяю, и он подтвердил мои интуитивные ощущения, повлиял на мое решение. Я до сих пор ему очень благодарна. После я соединила Аню и Павла в парных пробах, и уже не было сомнений, что он исполнит роль Гоши. В съемочном процессе он превзошел все мои ожидания.
Это называется компенсаторные фантазии. В них люди прячутся от тяжелой и жестокой реальности. Например, ребенку плохо оттого, что на уроке классный руководитель ведет себя токсично, унижает, кричит. И ребенок начинает фантазировать, что он, скажем, звездный воин в космическом корабле. Своя жизнь так тяжела и невыносима, что есть замещающая ее в собственном воображении. Это свойственно Маше. Кроме того, любая влюбленность сопровождается обилием грез об объекте любви; фантазии во время сексуального процесса — вообще нормальная штука, мне было интересно показать сцену, как Маша «сорвала» свое накопившееся сексуальное напряжение в связи со своим объектом вожделения на другом партнере, и передать этот процесс фантазии во время секса. Так как я строю историю через мироощущение Маши, мне было важно погрузить зрителя в ее реальность, где воображаемое — большая ее часть. По поводу снов: это отражение ее душевного состояния, я сама создала их интуитивно, бессознательно, чтобы их можно было различным образом интерпретировать каждому, в том числе с точки зрения психоанализа. Я думаю, что зверь в ее сне — это символ ее страха перед мужской агрессией. Точно так же, как ее страх перед собаками, лай которых сопровождает ее в реальности весь фильм, — это в целом страх перед чем-то агрессивным, перед угрозой, что исходит от ее отца и парня.
Можете рассказать про медицинскую составляющую истории, про операцию на сердце и ее значение?
Маша говорит возлюбленному: «Ты сердце мое видел». Кроме того, что он буквально распилил ей грудь, увидел сердце, трогал его руками и работал с ним, он также увидел, кто она и что ей по-настоящему нужно.
Не слишком в лоб метафора?
Нет, в самый раз. Поверьте, фраза «Ты сердце мое видел» имеет огромный вес. Я однажды лично ее произнесла, и это было не плодом экзальтированных состояний. Произнести такую фразу осознанно человеку — во-первых, большая редкость, во-вторых, дорогого стоит. Тогда я поняла, что произношу ее, возможно, впервые в жизни.
На каком этапе вы выбрали Аню Чиповскую на роль Маши?
Я видела Машу девушкой фантастической красоты и магнетизма, чтобы перед ней не было шансов устоять. Я искала именно такое лицо, чтобы герой Андриса Кейшса был ослеплен, чтобы у него и шанса не было не вступить с ней в романтические отношения, чтобы он нарушил все свои табу. Я разрывалась между тремя актрисами.
Случайно на дне рождения нашей общей подруги Маруси Фоминой я встретила Аню. Она села рядом. Я в какой-то момент подняла голову, взглянула на нее и увидела свою героиню. Вывела Аню в коридор, сказала: «Мне надо тебя позвать на пробы — давай пришлю тебе сценарий?». Она будто была немного обескуражена, но согласилась. Дальше она прочитала, мы встретились, проговорили часов пять, прожили и проплакали эту историю вдвоем. Потом она пришла на пробы, и у меня уже никаких сомнений не было, что она будет Машей.
Павел Попов играл в вашей короткометражке «Геля», его знают по ряду сериалов. Но здесь он радикально другой.
Да, невероятное перевоплощение. Паша — мой однокурсник из Щуки. Я фанат его таланта и красоты со студенчества. Он настоящий артист. У него реально дар. Я попросила его побриться, потому что ему это очень к лицу. Я всегда ощущала в нем эту необузданную дикую маскулинность. Я пробовала многих мальчиков на эту роль, в которых она в жизни более выражена, чем в Павле. Я показала пробы Паши с другой актрисой одному моему близкому человеку, которому очень доверяю, и он подтвердил мои интуитивные ощущения, повлиял на мое решение. Я до сих пор ему очень благодарна. После я соединила Аню и Павла в парных пробах, и уже не было сомнений, что он исполнит роль Гоши. В съемочном процессе он превзошел все мои ожидания.
Можете рассказать про вашу рокировку с Иваном. И. Твердовским? Он снялся у вас, вы — у него.
У нас с Иваном любовь с первого прикосновения. Но это не про муже-женское. Иван мне как брат. Наша первая встреча случилась на одном очень травматичном для нас обоих мероприятии. Мне было очень тяжело эмоционально, рядом сидел Ваня, и я положила свою ладонь в его. А он меня обнял, и я спряталась в его объятиях, как птенец под крылом у большой птицы. С этого момента мы больше не расставались.
И что ж, это повод сниматься друг у друга?
(Смеется.) Мы очень сблизились, у нас с ним эмоциональная связь, которая подразумевает общее понимание каких-то вещей без слов. Я пришла к Ване на премьеру «Подбросов» поддержать его, мы с ним сидели после, и вдруг он меня спросил: «А чего ты меня никогда не снимаешь, Ксюш?». Это было так неожиданно и в лоб, что я моментально взглянула на него как на артиста и увидела. В общем-то, увидела то, что в итоге состоялось во «Вмешательстве». Образ пронесся перед глазами за несколько секунд, и я ему сказала: «Хорошо, я тебя сниму».
А вы как взамен к нему попали?
Ване очень нравится фильм «14 шагов» Макса Шавкина (Ксения сыграла там роль студентки Анны. — Прим. ред.), думаю, это был первичный импульс. Ну и мы много общаемся, говорим о жизни. Год назад на «Кинотавре» Ваня сказал, что хочет отправить мне сценарий. Это был сценарий «Конференции», я его прочитала, у меня были очень сильные впечатления. Я приехала на пробы. После мы ехали в автобусе по Тверской, и он сказал: «Я знаю, что тебе есть о чем рассказать мне». Так он воплотил на экране мою личную травму через героиню Галю. Я отдалась Ивану целиком. Твердовский на площадке — четкий и строгий режиссер. Блистательный руководитель.
А как актер Ваня органичен, как ребенок. Стоило мне сказать: «Начали!» — и он легко превратился в своего персонажа, с первого дубля. Я часто даю актерам импровизировать, и Ваня потом сказал мне на озвучании, что сам не понял, откуда у него взялись эти фразы, которые говорит его персонаж. В общем, он — строгий режиссер, которого я слушаюсь, и послушный артист, который доверяет мне. А в жизни мы просто очень нежны друг с другом, очень много говорим по душам и очень много смеемся.
Режиссер «Хандры» Алексей Камынин шепнул нам, что тоже не против у вас сняться.
Серьезно? (Смеется.) Я хотела снять Лешу в «Близких» в роли одного из гопников, которые избили героя Дани Можаева. Но потом решила, что все-таки это должны быть ребята с более похожими на гопников лицами. Леша очень милый и интеллигентный. Но спасибо за секрет, я поразмышляю на этот счет. Он мой однокурсник, я его очень люблю, он подарил мне счастливейшие мгновения на съемках «Хандры».
Твердовский, Камынин и другие люди из вашего окружения — это и есть общность, где вы получаете то самое тепло, в поисках которого находятся ваши герои?
В одном из моих новых замыслов героиня произносит: «У меня никого нет, кроме моих друзей». В этой фразе много моего. Потому что мои друзья, коллеги и единомышленники — это мой большой ресурс. Я очень благодарна им за их любовь ко мне. Это дает мне много сил.
У нас с Иваном любовь с первого прикосновения. Но это не про муже-женское. Иван мне как брат. Наша первая встреча случилась на одном очень травматичном для нас обоих мероприятии. Мне было очень тяжело эмоционально, рядом сидел Ваня, и я положила свою ладонь в его. А он меня обнял, и я спряталась в его объятиях, как птенец под крылом у большой птицы. С этого момента мы больше не расставались.
И что ж, это повод сниматься друг у друга?
(Смеется.) Мы очень сблизились, у нас с ним эмоциональная связь, которая подразумевает общее понимание каких-то вещей без слов. Я пришла к Ване на премьеру «Подбросов» поддержать его, мы с ним сидели после, и вдруг он меня спросил: «А чего ты меня никогда не снимаешь, Ксюш?». Это было так неожиданно и в лоб, что я моментально взглянула на него как на артиста и увидела. В общем-то, увидела то, что в итоге состоялось во «Вмешательстве». Образ пронесся перед глазами за несколько секунд, и я ему сказала: «Хорошо, я тебя сниму».
А вы как взамен к нему попали?
Ване очень нравится фильм «14 шагов» Макса Шавкина (Ксения сыграла там роль студентки Анны. — Прим. ред.), думаю, это был первичный импульс. Ну и мы много общаемся, говорим о жизни. Год назад на «Кинотавре» Ваня сказал, что хочет отправить мне сценарий. Это был сценарий «Конференции», я его прочитала, у меня были очень сильные впечатления. Я приехала на пробы. После мы ехали в автобусе по Тверской, и он сказал: «Я знаю, что тебе есть о чем рассказать мне». Так он воплотил на экране мою личную травму через героиню Галю. Я отдалась Ивану целиком. Твердовский на площадке — четкий и строгий режиссер. Блистательный руководитель.
А как актер Ваня органичен, как ребенок. Стоило мне сказать: «Начали!» — и он легко превратился в своего персонажа, с первого дубля. Я часто даю актерам импровизировать, и Ваня потом сказал мне на озвучании, что сам не понял, откуда у него взялись эти фразы, которые говорит его персонаж. В общем, он — строгий режиссер, которого я слушаюсь, и послушный артист, который доверяет мне. А в жизни мы просто очень нежны друг с другом, очень много говорим по душам и очень много смеемся.
Режиссер «Хандры» Алексей Камынин шепнул нам, что тоже не против у вас сняться.
Серьезно? (Смеется.) Я хотела снять Лешу в «Близких» в роли одного из гопников, которые избили героя Дани Можаева. Но потом решила, что все-таки это должны быть ребята с более похожими на гопников лицами. Леша очень милый и интеллигентный. Но спасибо за секрет, я поразмышляю на этот счет. Он мой однокурсник, я его очень люблю, он подарил мне счастливейшие мгновения на съемках «Хандры».
Твердовский, Камынин и другие люди из вашего окружения — это и есть общность, где вы получаете то самое тепло, в поисках которого находятся ваши герои?
В одном из моих новых замыслов героиня произносит: «У меня никого нет, кроме моих друзей». В этой фразе много моего. Потому что мои друзья, коллеги и единомышленники — это мой большой ресурс. Я очень благодарна им за их любовь ко мне. Это дает мне много сил.
КОНКУРС «Кинотавр. Короткий метр»
НАСКОЛЬКО ВАШ ФИЛЬМ ПОЛУЧИЛСЯ ТАКИМ, КАКИМ ВЫ ЕГО ЗАДУМЫВАЛИ?
Светлана Сигалаева
«Плохая дочь»
Наш фильм полностью получился таким, как я его задумала. В независимом кино самый большой плюс — в том, что ты делаешь то кино, которое задумал. А если не получается снимать так, как задумано, то надо либо менять профессию, либо добиваться, чтобы задуманное получилось, — это и есть режиссура. Ведь кино — не жизнь, всегда можно переснять или вырезать то, что не нравится.
У нас был очень длительный подготовительный период, но в итоге фильм был создан за три съемочных дня и три смены монтажа. А главное, я кайфанула от процесса создания «Плохой дочки».
У нас был очень длительный подготовительный период, но в итоге фильм был создан за три съемочных дня и три смены монтажа. А главное, я кайфанула от процесса создания «Плохой дочки».
Серафим Ореханов
«Высотка»
Мой фильм в целом получился таким, каким я его задумывал. Правда, уже задним числом я понял, что задумывать его надо было по-другому. Но я самоучка, я не учился в киношколе и считаю этот фильм своего рода дипломом моей несуществующей киношколы, а дипломные работы редко бывают шедеврами. Так что я ни о чем не жалею, это был невероятно полезный, хотя и очень тяжелый опыт. Никому не пожелаю снимать дебютное кино своими силами, но лично для меня это того стоило.
Елена Кондратьева
«Чистая»
Фильм вышел совсем другим, чему я очень рада. Ведь в этом и есть вся увлекательность процесса. Ты никогда не знаешь, что получишь на выходе, хотя всегда стремишься к четкой картинке. Больше всего меня удивило, что те события, которые, как я считала, будут самыми эффектными, оказались довольно второстепенными, и наоборот — актеры очень достоверно раскрыли сюжет в тех битах, где я не закладывала акцента. На первый план в моем кино однозначно вышли линии отношений. На монтаже мы довольно сильно поменяли концовку. Это решение далось мне не сразу, до него пришлось дозреть и посмотреть на свое кино другой оптикой.
Надежда Михалкова
One mango, please
Наверное, правильнее говорить, что фильм получился таким, как мне и хотелось, но поскольку я очень требовательный — прежде всего к себе — человек, то знаю, где могло быть лучше. И мне кажется, что если режиссеру дать неограниченное количество времени на съемки, монтаж и подготовку, то кино так и не будет снято, ведь всегда есть к чему стремиться. Но нужно уметь останавливать себя.
Лана Влади
«Сера»
В общем и целом, концепция фильма осталась очень близка к задуманному варианту. Хотя, конечно же, в процессе работы и в тесном сотрудничестве со съемочной группой появились некоторые модификации. Каждый участник команды внес что-то свое. На стадии реализации идеи корректируются, оттачиваются и доводятся по возможности до желаемого результата. В задуманном проекте нереально предусмотреть все, что может произойти во время реализации или на съемочной площадке. Тут и локация, и погодные условия, и человеческий фактор, и реквизиты. А также требования режиссера любыми способами получить задуманное.
Но мне кажется, что это и есть магия кино — когда определенная, сложившаяся уже в твоей голове картинка в процессе работы преображается, и ты начинаешь видеть, чувствовать ее реально, проникаешь в нее и понимаешь более конкретно, но гораздо объемнее и насыщеннее.
Но мне кажется, что это и есть магия кино — когда определенная, сложившаяся уже в твоей голове картинка в процессе работы преображается, и ты начинаешь видеть, чувствовать ее реально, проникаешь в нее и понимаешь более конкретно, но гораздо объемнее и насыщеннее.
Дмитрий Новиков
Kljaksy
Фильм получился таким, каким я его предчувствовал. Делая все этапы производства фильма самостоятельно, я просто помог ему появиться на свет. Конечно же, этого бы не произошло без актеров, согласившихся в нем сняться.
Карина Чувикова
«Прыжок»
Самой странно это осознавать и признавать, но фильм получился именно таким, каким я хотела его видеть.
Главный редактор, руководитель промо-службы фестиваля «Кинотавр» Дарья Кровякова / выпускающий редактор Михаил Володин / редакторы: Андрей Захарьев, Александр Пасюгин / фотограф Геннадий Авраменко / дизайнер-верстальщик Алена Алешина / корректор Наталья Илюшина / Адрес редакции: г/к «Жемчужина», этаж С.
МНЕНИЕ РЕДАКЦИИ МОЖЕТ НЕ СОВПАДАТЬ С МНЕНИЕМ СПИКЕРОВ.
МНЕНИЕ РЕДАКЦИИ МОЖЕТ НЕ СОВПАДАТЬ С МНЕНИЕМ СПИКЕРОВ.
